Современная экономическая мысль, признавая невозможность автоматического функционирования "свободного рыночного хозяйства", соответственно признает и необходимость в той или иной степени государственного вмешательства в экономику. Однако сам рынок, как воплощение свободной конкуренции и частной собственности, считается абсолютно необходимым и первостепенным условием эффективной экономики. 1. Теория Считается, что цены, ориентирующие на оптимальное распределение и использование инвестиций, ресурсов и т.д., могут быть установлены только с помощью рыночного механизма. А государство может лишь содействовать созданию нормальных условий ("честной игры") для его функционирования, следить за рыночным равновесием, время от времени, приходя ему на выручку. Рынок, таким образом, выступает как объективный механизм, определяющий истинную цену предлагаемых к обмену товаров и услуг.
С механизмом рынка, когда под воздействием спроса и предложения образуется "равновесная цена", мы сталкиваемся постоянно. Он нам хорошо знаком и понятен. Поэтому эти общие положения, эта "формула рынка", для большинства из нас выглядит вполне правдоподобно и убедительно. Нельзя не признать, что эта схема рыночного обмена действительно не лишена здравого смысла. Но нельзя и забывать, что здравый смысл, как бы он ни был нам симпатичен, доказательством истинности не является. Это ни раз демонстрировала научная рациональность, опровергая многие общеочевидные и нелишенные здравого смысла вещи.
Могут ли ученые-экономисты предоставить нам что-нибудь более убедительное, чем житейский здравый смысл? Они предлагают "Теорию общего рыночного равновесия", использующую достаточно сложный математический аппарат для построения еще более сложных на вид моделей экономического обмена. Конечно, математика вещь довольно сложная для "кухарки", в роли которой в данном случае нам приходится выступать. Но с другой стороны, математика пользуется хорошей и по праву заслуженной репутацией. Ведь не даром говорят, что в любой науке самой науки ровно столько, сколько в ней математики. Однако и это всего лишь весьма распространенное заблуждение. В любой науке научности ровно столько, сколько в ней содержится фактов, подтвержденных опытом и практикой. И только потом уже идут обобщающие их теории, в том числе и посредством математических методов.
"Теория общего рыночного равновесия" - типичный пример абсолютно умозрительной теории. Она умозрительна не только, так сказать, по своему происхождению, но и, как бы абсурдно это не казалось, она умозрительна по своему применению. Во-первых, она является обобщением не практики, как положено для научной теории по определению, а обобщением и переложением на язык математики абстрактных идей о "совершенной конкуренции". Вот как описывает ее появление на свет известный и широко цитируемый экономист В.Леонтьев: "Центральная идея системы взглядов, ныне называемой классической экономической наукой, привлекла внимание двух математиков-инженеров Леона Вальраса и Вильфредо Парето, которые после значительного усовершенствования и уточнения перевели ее на строгий математический язык и назвали "теория общего равновесия".
Во-вторых, весь сложный математический аппарат этой теории служит лишь для доказательства теоретической возможности этого самого равновесия. "Действительно, Вальрас предложил нам картину системы в целом; но это весьма общая картина, и вряд ли она дает что-либо, кроме уверенности в том, что все как-нибудь само собой образуется" (Дж.Хикс). Эта теория не только с самого начала не предназначалась для какого-либо практического применения, не считая чисто идеологического, но она и не может быть применена. Вот как говорится о ней в одном из учебников: "То, что общее рыночное равновесие связывает миллионы неизвестных величин, каждая из которых определяется посредством остальных, - не трагедия. Никто не собирается ничего вычислять; важно убедиться, что все переменные сами себя определяют. Если решение есть, конкуренция найдет его".
Итак, теория утверждает, что "все как-нибудь само собой образуется". Но как? Согласно той же теории, если конкуренция "совершенная", то и образуется все самым совершенным образом. Но по признанию самих экономистов, такая конкуренция существует лишь на страницах учебников. Конечно, на то она и жизнь, чтобы быть несовершенной. Но дело в другом. Ученые-экономисты, постоянно толкуют о необходимости борьбы с различными пороками рынка: монополиями, олигополиями, торговыми барьерами и т.д. Однако никто из них за все это время даже не задался вопросом: а на сколько несовершенна реальная экономическая жизнь? Как на практике оценить и измерить степень этого несовершенства? Наконец, как реально выглядит результат этого пресловутого рыночного равновесия?
2. ПрактикаЧтобы выяснить это рассмотрим распределение населения стран мира по уровню валового внутреннего продукта (ВВП) производимого на человека в год (диагр.1). На диаграмме хорошо видно, что оно значительно отличается от приведенного для сравнения нормального распределения. Нормальное распределение в статистике обычно используется, как типичная математическая кривая для описания разброса характеристик однородных объектов. А на графике ВВП мы видим два явно выраженных "горба", что свидетельствует не просто о сильной неоднородности всей совокупности стран мира, но и о разделении ее на два отдельных класса. Это богатые страны с уровнем ВВП порядка 15-30 тыс. дол. на человека в год и бедные страны с уровнем - 0,5-9 тыс. дол. Между ними "водораздел". Страны со средним уровнем ВВП, которые могли бы составлять "международный" средний класс, в действительности немногочисленны и невелики. Так уровень ВВП 9-15 тыс. дол. на человека в год имеют всего 8 стран: Словения, Корея, Греция, Португалия, Маврикий, Израиль, Испания, Ирландия. А общее население этих стран - всего лишь 2,3% от мирового.
Деление мировой системы на "первый" и "третий" мир давно стало привычным. Но фактический материал в данном случае не столько подтверждает общеизвестное представление, сколько показывает, что это не просто условное деление на передовые и отстающие страны, между которыми нет непроходимой границы. Деление на два статистически четких класса, указывает на существование некоего барьера, без преодоления которого рынок не дает настоящих плодов в росте благосостояния и преодолеть который мало кому удается. Неслучайно это считается "чудом". Но чудес не бывает. Если мы припомним все случившиеся экономические чудеса, то обнаружится, что все они располагались по границам так называемого соцлагеря. Единственное исключение - Чили. Но и в этом случае без объяснений понятно, почему оно случилось там и тогда. И почему сейчас о нем уже, кстати, не вспоминают.
Россия, как отмечено на диаграмме, оказалась по ту сторону барьера. И уже не столь важно почему, и кто виноват. Если мы не верим в чудеса, но действительно рассчитываем этот барьер преодолеть, тогда важно понять - что порождает этот барьер?
Экономисты рыночники отрицают наличие какого-либо барьера между "первым" и "третьим" миром, но они, конечно, не могут отрицать самого этого очевидного деления. Теоретическая "формула рынка", согласно которой свобода торговли и механизм рыночной саморегуляции ведут к установлению взаимовыгодного эквивалентного обмена, не может дать объяснение данного феномена. Различие в природных условиях также вряд ли может быть его причиной. Такое предположение настолько сомнительно, что практически никем не выдвигается. Ну и так как ничего другого не остается, для объяснения этого факта предлагаются различные теории, так или иначе опирающиеся на неоднородность человеческого фактора. То есть ответственность за плохую работу рынка с самого рыночного механизма и его теоретической формулы снимается и переносится на людей, застрявших на стадии "базара" только по своей собственной бестолковости или исторической и культурной несовместимости с принципами "цивилизованного" совершенного рынка.
Как бы эти теории не маскировались культурно-историческими доводами, по сути, они являются разновидностью расовых теорий. Такую склонность ученых мужей к явно нецивилизованным расовым предрассудкам легко понять. А как иначе можно попытаться уберечь "священную корову" экономической науки, которой они служат, - рыночные отношения. Однако, их полурасистские аргументы, довольно легко находят дорогу к уму широкой публики. Измученная долгой дорогой к рынку, она, похоже, становится склонной к самобичеванию.
Впрочем, не только поэтому, но еще и потому, что большинство из нас не так уж хорошо знакомо с основами статистики, да и не имеет привычки ею пользоваться хотя бы на уровне здравого смысла. Именно вследствие этого и становится возможным появление и широкое распространение теорий, основанных на общих и крайне натянутых умозаключениях. Без статистических данных и знаний люди быстро и без затруднений попадают в нехитрые сети правдоподобных рассуждений.
В данном случае, например, важно не то, что разные нации действительно имеют свои достоинства и недостатки, а то, какова же должна быть степень отличий между нациями, чтобы стать причиной разделения мира на две части. Степень эта, естественно, должна соответствовать степени отличия "первого" и "третьего" мира. Но пока мы просто говорим о делении мира на две какие-то формально не определенные части, неважно толи на передовую и отсталую, толи цивилизованную и нецивилизованную, толи модернизированную и традиционную и т.д., то нам просто не с чем сопоставлять. И потому все кажется довольно убедительным. Восток - не Запад, Запад - не Восток, почему бы и нет?
Совсем иное дело, когда фактические данные нам наглядно показывают степень расхождения двух миров, как мы видим на диаграмме 1. Ясно, что аналогично должно выглядеть распределение и по той характеристике неодинаковой у разных наций, с помощью которой кто-то собирается оправдать это расхождение. Оно тоже должно иметь два "горба" на таком же расстоянии. Тогда получается, что лучшие представители нации по этой характеристике из "третьего" мира должны соответствовать худшим из мира "первого". То есть, возьмем, допустим, законопослушность. Тогда законопослушность среднего россиянина должна быть, по крайней мере, не выше, чем у самого закоренелого американского преступника. Ну а, скажем, интеллектуальный или образовательный коэффициент среднего россиянина - на уровне американского дебила. И это еще при условии, что у россиян нет своих положительных качеств, а у американцев своих недостатков. От правдоподобия не остается и следа. Недаром авторы всех этих теорий даже не пытаются подтвердить свои утверждения конкретными данными, способными статистически удостоверить значимую качественную неоднородность национальных особенностей и традиций.
Таким образом, нет никаких убедительных фактических оснований, позволяющих связывать качественный барьер, разделяющий страны на два класса, с качественными различиями в природных характеристиках их территорий или народов. С другой стороны, нет никаких оснований и для того, чтобы считать, что теоретическая формула рынка "совершенной конкуренции" гарантирует взаимовыгодный обмен не только в теории, но и на практике. Одним словом, естественно допустить хотя бы саму возможность неэквивалентного обмена и выяснить возможность классообразования в таком случае. Тогда, опираясь на фактические данные о распределении стран по уровню ВВП, можно попробовать определить реальную "формулу рынка", в соответствии с которой ведется экономический обмен, и узнать на практике, на сколько же несовершенен этот современный "несовершенный" рынок.
3. МодельДопустим, что "рыночная стоимость" складывается в результате взаимодействия участников рынка, механизм спроса и предложения которого действительно способен идеальным способом определять "истинную ценность" предлагаемых к обмену товаров. Но с другой стороны, предположим, что реальный обмен определяется не только этой "истинной ценностью", но и разностью в положении, которое занимают на рынке участники обмена, разностью в их рангах. Допустим, что при этом эквивалентность обмена нарушается в пользу более сильного, то есть в пользу того, кто имеет более высокий ранг.
Мы получаем двухфакторную модель рыночного обмена. Первый - это фактор "совершенной конкуренции", содействующий, как и положено по рыночной теории, установлению равновесной цены. Второй - фактор рангового обмена, сдвигающий точку равновесия в сторону более сильного.
Результаты расчета методом случайных чисел на простейшей модели рынка с возможностью неэквивалентного обмена, позволяют наблюдать динамику и форму теоретического распределения участников рынка по "рыночной стоимости", которая складывается в результате их случайного взаимодействия на каждом этапе-итерации:
- на нулевом этапе, как начальное условие, берется нормальное распределение (диагр.2). Таким образом, модель исходит из того, что хотя природные способности и возможности людей неодинаковы, среди них нет резко выделяющихся в ту или иную сторону обособленных групп;
- после первых же итераций начинается "разрушение" средней части графика распределения, говорящее о начале процесса дивергенции, разделения изначально однородной совокупности на классы;
- после пяти-шести итераций разделение на два класса становится очевидным (диагр.3). Это пока примерно равные по численности классы тех, чья рыночная стоимость больше истинной, и тех, у кого имеется обратное соотношение;
- численность класса "бедных" постепенно растет с каждой итерацией. Численность класса "богатых" соответственно уменьшается. Расхождение между классами увеличивается, но надо отметить, увеличивается оно в большей степени за счет того, что "бедные становятся беднее";
- начиная примерно с двадцатого этапа модель "рыночной системы" с неэквивалентным обменом приходит в равновесное состояние.
Полученная равновесная кривая распределения (диагр.4) характеризуется высокой стабильностью на краях и колебательными процессами в средней части графика. Общий вид теоретической кривой практически совпадает с фактической кривой распределения населения стран мира по ВВП. Несмотря на случайные колебательные процессы, характерные для построенной модели, корреляция теоретической и фактической кривой остается стабильно высокой - 0,85-0,95.
Таким образом, гипотеза о неэквивалентности свободного рыночного обмена не только способна объяснить образование качественного барьера между участниками "свободного" рынка, но и хорошо согласуется с фактическими данными. На этой основе мы можем лучше представить себе общую картину рынка и рыночных отношений.
4. Выводы1. Для рыночных отношений характерно подавляющее преобладание фактора неэквивалентного обмена: по расчетным параметрам модели влияние фактора "совершенной конкуренции", составляет всего около 5%. Остальные 95% связаны с неэквивалентным ранговым обменом. Таким образом, существенно изменить свое положение на рынке, опираясь только на труд, талант, "честную игру" практически невозможно. Итоговая равновесная рыночная цена не столько выявляет объективную стоимость, сколько искажает ее в пользу более сильного. Эта теоретическая характеристика вполне соответствует реальной структуре мировых цен - в своем современном виде искусственной и малоблагоприятной как для преодоления существующего разрыва между странами, так и для экономической свободы в целом, так как цены относительно велики как раз там, где высок уровень централизации экономической власти.
2. В результате неэквивалентного рангового обмена равновесие рынка достигается за счет образования двух классов. На долю класса "богатых", составляющего около 20% всей совокупности, приходится более 60% "рыночной стоимости". Такое равновесие характеризуется не эффективным распределением ресурсов, а как раз прямо противоположной ситуацией: с одной стороны избыток ресурсов, ведущий к расточительству, показному потреблению, а с другой стороны их постоянный недостаток, мешающий эффективному решению проблем.
3. Классообразование не только происходит, но и поддерживается за счет подавления и эксплуатации среднего класса - наиболее многочисленного и работоспособного слоя. Это особенно хорошо видно при наблюдении за динамикой колебаний уровня стоимости для участников рынка с различными начальными его значениями (диагр.5). В целом рыночное классовое равновесие выглядит так:
- немногочисленный класс богатых устойчив, т. к. никакие рыночные колебания не могут опрокинуть его (кривая А);
- низшая часть класса бедных устойчива, поскольку рынок не оставляет ей никаких шансов (кривая Г);
- все движение, а скорее иллюзия движения, потому что оно имеет колебательный и практически бессмысленный для самих его участников характер, происходит между этими устойчивыми полюсами, там, где располагаются остатки среднего класса (кривые Б', Б" и В). Все их усилия позволяют им лишь с трудом держаться на плаву, избегая зоны "абсолютной бедности". На примере серии кривых Б, Б' и Б", имеющих одинаковый начальный уровень, хорошо видно, как после случайного разделения на классы, с приходом системы в равновесное состояние, динамика движения кривых приобретает форму характерную для того класса, в который они попали, а сами кривые уже не пересекают границы между классами;
- за счет этих бессмысленных колебаний поддерживается стабильный привилегированный уровень класса богатых. Именно в этом интервале больше десяти лет барахтается Россия, пытаясь с помощью "невидимой руки" рынка преодолеть невидимый барьер, порожденный той же самой рукой. Но чудес не бывает, и "дикий" капитализм никак не хочет превращаться в "цивилизованный". И не надо опять, как в свое время по поводу социализма, кричать: "Это не тот капитализм!". Тот. Никакого иного попросту не было и нет!
5. Обобщения Ранговый обмен
Полученная модель рангового обмена не отрицает, как это может показаться, модель совершенной конкуренции. Она отрицает только ее абсолютизацию. Наоборот полученная модель включает в себя модель совершенной конкуренции как частный случай более общей и более точной модели, подобно тому как современная механика включает в себя законы Ньютона. Когда ранги участников рынка сильно не отличаются, влияние рангового обмена становится практически невидимо и кажется, что обмен совершается по модели совершенной конкуренции. Но это на самом деле лишь иллюзия. Медленно, но верно идет процесс дивергенции, завершающийся образованием двух классов.
Нельзя сказать также, что модель совершенной конкуренции совершенно игнорирует ранговый обмен. Конечно, она не может не замечать такого явления как монополизм - типичный пример возможности влияния ранга экономического субъекта на цены.
Но, во-первых, она относится к этому явлению не как к внутреннему свойству рыночного обмена, а как внешнему недостатку, с которым предлагает бороться, но который на практике всегда остается непобежденным именно потому, что это неустранимое внутреннее свойство.
Во-вторых, она замечает ранговый обмен лишь в макромасштабе и совершенно игнорирует его в микродозах. А это еще больше искажает наше представление о действительности. Вследствие этого создается обманчивое впечатление, что если бы все-таки удалось каким-то образом так организовать экономическую систему, чтобы если не исключить, то хотя бы ограничить монополизм, то в таком случае мы получим более совершенный обмен, более совершенную экономическую систему. Часто надежды в это связи возлагаются на акционерные общества, малые предприятия, коммуны и тому подобное. Но поскольку ранговый обмен действует и в микромасштабе, то исключить его можно только абсолютным равенством, что просто не возможно. А если мы возьмем максимально возможный на практике вариант равенства - нормальное распределение участников рынка - то в этом случае, как наглядно показала модель рангового обмена, образование классов в конечном итоге неизбежно. И также неизбежно образовавшиеся монополии затем подавят акционерные и малые предприятия, превратив их в зависимые, вассальные структуры.
Ранговый обмен и Классы
Вывод о том, что рыночное равновесие достигается за счет образования классов и что, следовательно, рыночные отношения и бесклассовое общество несовместимы, казалось бы, противоречит ситуации в современных развитых капиталистических странах. Статистические и другие данные вполне убедительно говорят, что там нет резкого разделения общества на бедных и богатых. Нет места и для классовой ненависти, поскольку "буржуазный" индивидуализм уравновешен "социалистическим" принципом некоторого перераспределения богатств в пользу малоимущих. Это позволяет утверждать, что якобы само развитие капитализма - все более совершенные законы, умеренное, но достаточное государственное регулирование, контроль со стороны "гражданского общества" и т. д. - преодолевает те недостатки капитализма, которые Марксом считались неустранимыми без изменения самих капиталистических отношений: эксплуатацию человека человеком и классовый антагонизм. Это в свою очередь, дает возможность говорить о двух стадиях "естественного" развития капитализма: "диком" капитализме прошлого века и "цивилизованном", чуть ли не социалистическом капитализме нашего времени. Именно отсюда возникает подкрепляемая массовой пропагандой иллюзия того, что "цивилизованный" капитализм достижим для всех, и что только неспособность правительств и несоответствие национальных особенностей разных народов рыночным требованиям мешают большинству стран преодолеть стадию "дикого" капитализма.
Парадоксальность ситуации, однако, заключается в том, что статистический анализ российского общества, рыночные отношения в котором явно не могут быть названы "цивилизованными", показывает, что классов нет и у нас. Да это ясно и без статистического анализа. Вот мы уже более десяти лет живем при достаточно "диком" капитализме, и где, скажите, вы видите два находящихся в "вечном антагонизме" класса капиталистического общества? Рабочие есть. Есть и столь же нищие врачи, учителя, ученые. А где пролетариат? Есть некоторое количество "новых русских", есть даже отдельные олигархи. Но где буржуазия как класс? Для стран "третьего" мира, и для нас теперь в том числе, характерно подавляющее преобладание бедности и сильное неравенство в доходах. Но статистически значимого класса богатых нет. Он слишком мал, чтобы его можно было бы выявить количественно. Таким образом, необычность ситуации с классами, состоит в том, что исчезновение классов происходит не только в "цивилизованных", но и одновременно в "диких" странах.
Следовательно, классы исчезают отнюдь не благодаря совершенным законам "цивилизованного" рынка, по своим качествам якобы приближающегося к рынку "совершенной конкуренции". Их исчезновение действительно связано с развитием, но только не капитализма, а мировой системы. Рыночная экономика не может изменить своей сути и по-прежнему порождает классы. Только с развитием в результате технического прогресса информационных, экономических и прочих связей между странами, рыночные отношения между ними становятся все интенсивнее и на определенном этапе становятся определяющими - подчиняют себе внутренние рыночные отношения. Если до этого качественного скачка рынок порождал классы внутри отдельных стран, то теперь классообразование перешло на межстрановый уровень. Результат этого процесса - образование классов богатых и бедных стран - как раз и фиксирует распределение населения стран мира по уровню ВВП, приведенное на диаграмме 1.
Изменившаяся общая тенденция классообразования меняет соотношение классов и внутри стран. Как это происходит, показано на диаграмме 6. Общее двугорбое распределение характерное для рынка распадается на два отдельных составляющих его распределения. Кривая А соответствует бедным странам. Кривая Б - богатым. Как видим, статистически классы действительно исчезли: оба распределения близки к нормальному.
Явная правосторонняя асимметрия кривой А хорошо согласуется с фактическими данными и объясняет, почему в бедных странах наличие классов качественно ощущается сильнее. Отсюда же становится ясным, почему в бедных странах сильнее выражается, присущий капитализму в целом, неэквивалентный обмен, как в экономических, так, кстати, и в политических отношениях. Дело не в том, что в богатых странах действует какая-то иная более совершенная и цивилизованная "формула рынка", а в том, что одна и та же реальная "формула рынка", формула рангового обмена, проявляет себя по-разному в зависимости от неравномерности того конкретного распределения рангов участников рынка, в условиях которого она действует. Чем сильнее разница в рангах, тем сильнее и видимее становится ранговый обмен. Цивилизованность отношений внутри развитых стран аналогично дворянскому "кодексу чести" объясняется общим привилегированным и относительно равным положением. Только этот же "кодекс чести" совершенно иначе действует в отношении "быдла", чье "скотство" или нецивилизованность на поверку весьма выгодна "господам". Как и сам кодекс, в рамках которого и посредством которого прежде всего это "скотство" поддерживается.
Итак, эволюция капитализма не ведет к преодолению классового антагонизма - равновесие рынка по-прежнему достигается за счет образования классов. Общее развитие мировой системы ведет лишь к качественно иной схеме классообразующих отношений. В итоге в ряде стран образуется капитализм сильный суверенный, имеющий возможность поддерживать демократический лоск. Пролетариат этих стран не исчезает, превращаясь в средний класс в результате социализации капитализма, а сам становится "мировой буржуазией", "мировым дворянством". Но в большинстве стран образуется слабый вассальный капитализм с нестабильным и диким рынком, тот который имеем и мы, и которому, оставаясь в рамках рыночной системы, никогда не стать суверенным и сильным, поскольку он как раз и порождается самой этой системой.
Ранговый обмен и Частная собственность
Частная собственность со времен Платона и Аристотеля вызывает жаркие споры. Кто-то предлагает ее ограничить, кто-то и вовсе отменить. Другие же наоборот считают ее основой эффективной экономики. Полученная модель рангового обмена ясно показывает, что не частная собственность является причиной классообразования. Частная собственность отражает результат неэквивалентного обмена, тем самым вызывая законное раздражение. Но ее отмена или ограничение не может сделать ни обмен, ни само общество справедливым. Центр тяжести рангового обмена сдвигается из сферы экономической выше в политическую область, но продолжается и по-прежнему ведет к образованию классов. Об этом же свидетельствует предпринятая в России попытка построить бесклассовое общество, отменив частную собственность. Буржуазия исчезла, но вместо нее образовалась партхозноменклатура.
Не является частная собственность и гарантией эффективной экономики. Ограничивая или отменяя частную собственность, мы заведомо ограничиваем или вовсе отменяем фактор "совершенной конкуренции". Его роль в определении цены справедлива, но как показывает модель, его доля весьма скромна. Единственно, что может гарантировать частная собственность, это невозможность полного волюнтаризма в ценовой политике.
Устранить процесс классообразования можно лишь устранив ранговый обмен. Но как это сделать, если ранги являются необходимым условием любой организованной структуры и отменить их нельзя, не отменив при этом и саму организованную структуру. То есть в данном случае само государство. Единственно возможный способ исключить ранговый обмен - это аналитический расчет меновой цены, максимально соответствующей истинной стоимости. Более того, чем точнее соответствие расчетной цены истинной стоимости, тем эффективнее экономика. Таким образом, справедливое общество и эффективная экономика не только не противоречат друг другу, как нас пытаются уверить экономические идеологи, наоборот они невозможны друг без друга.
Отмена частной собственности и с ней рыночного механизма необходимо заставляет государство взять расчет цен на себя. Но расчет расчету рознь. Отменить классообразование и сделать экономику эффективной может только верный расчет. Но именно этого и не научилась делать советская политэкономическая наука за 70 лет. Срок вполне достаточный, чтобы подтвердить, что наукой в настоящем смысле этого слова она не была. А была, как и все остальное, лишь "приводным ремнем" власти, с крушением которой она, само собой разумеется, рассыпалась, как карточный домик.
6. ЗаключениеНа наших глазах возрождается, но уже в мировом масштабе, система средневекового вассалитета во главе с "золотым миллиардом" человечества. Этот процесс не сулит ничего хорошего ни человечеству в целом, ни тем более России. Не сумев сохранить паритет силы, Россия оказалась по ту сторону барьера, который отделяет привилегированный класс человечества от стран, которым уготовано ничтожное существование латино-африканского типа. Преодолеть этот колоссальный барьер, разделяющий два мировых класса теперь возможно лишь поднявшись на качественно новый уровень государственного устройства. А это, в свою очередь, невозможно без утверждения научной рациональности в обществознании.
Современное обществознание разделено на две противоборствующее части. Западное обществознание вообще отрицает какую-либо возможность аналитического расчета меновой цены. Утверждает, что ничего лучше естественного рыночного механизма придумать невозможно. Но что же это за наука такая, отрицающая и ограничивающая познавательные возможности самой себя? Да и удивительное дело - придумать ракету можно, рассчитать траекторию полета на Марс можно, а рассчитать цену оказывается нельзя. Но может еще можно было бы поверить, если бы при этом они не оставляли за собой удобную должность полуэксперта - полусторожа государства.
Советское обществознание, вслед за Марксом провозгласившее возможность рационального познания общественно-экономических отношений, на деле превратилось в набор далеких от истины и малопригодных на практике догм. За 70 лет оно ни на крошечный волосок не смогло ни развить, ни улучшить теорию Маркса. Прекрасную теорию для своего времени. Но ни какая рациональная теория не может жить без развития. Догматизм и несоответствие заявленных целей реальным результатам сыграло не последнюю роль в скатывании общественного сознания на позиции рыночного фетишизма.
Современное естествознание ненаучно. Оно идеологично. А по сути это означает, что современное естествознание всего лишь псевдорациональная нерелигиозная форма схоластики. Единственным результатом и целью ее бесплодных теорий является легитимация власти, оправдание существующего порядка. Она не создает нового знания, не борется с невежеством. Вместо этого обществоведы-схоласты всеми силами намеренно пытаются смешать в нашем сознании два совершенно разных понятия: "рациональность" и "расчетливость". Это не удивительно, потому что рациональность - это обоснованность суждений, а обоснованность антипод схоластики, ее главный враг.
С помощью такой "науки" никогда не научиться рассчитывать истинную цену чего бы то ни было. Но
проблему расчета меновой цены обойти нельзя. Ни с помощью какой-либо национальной идеи, ни с помощью каких-то необычных форм собственности, ни даже с помощью гениального лидера.
Только ее аналитический расчет даст России и всем нам шанс. Таким образом, первым и возможно важнейшим шагом на пути к справедливому и эффективному обществу должно стать возрождение доверия к научной рациональности и изгнание схоластики из общественной науки.
Босов
