Деньги вымираютВсе больше стран готово отказаться от своих национальных валют в надежде повторить успех ЕвропыЧерез несколько лет в кошельках у нас могут лежать не рубли, а рубляни или юабли. По крайней мере, этого хочет президент Ирана Махмуд Ахмадинежад. В конце августа, во время последнего саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), он заявил, что странам ШОС, где доминирующую роль играют Россия и Китай, нужно со временем ввести единую валюту.
Все опрошенные экономисты сходятся на том, что монетарный союз настолько разных стран не может быть создан в обозримом будущем. Олег Солнцев из Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования оказался наиболее оптимистичным, сказав, что это возможно «лет через 20, минимум 15». Впрочем, опыт показывает, что экономические резоны отступают, когда в дело включаются политические факторы. Идея валютного союза России и Китая, которая специалистам кажется сомнительной, в последнее время возникает все чаще. Это следствие того, что после успеха евро в мире наметилась мода на общие валюты. Если все заявленные планы будут реализованы, то в мире уже через 10 лет станет на несколько десятков валют меньше. Уйдет ли рубль в небытие вслед за немецкой маркой?
ИСТОРИЯ УСПЕХАДо сих пор мир двигался скорее в сторону большего числа валют. Древнеримские деньги свободно использовались на территории Западной Европы и части Азии и Африки, представляя собой даже более глобальное средство расчета, чем нынешний евро. Позже последовал период феодальной раздробленности, когда каждый удельный князек чеканил свою монету, которая, впрочем, свободно обращалась на других рынках. Но уже к концу XVI в. начались разговоры о всемирной валюте. Первопроходцем считается итальянский банкир Скаруффи: он торговал со многими странами и устал от необходимости оперировать сотнями валют. Скаруффи указывал, что с единой валютой торговать и осуществлять банковские операции станет проще.
Сложно с ним спорить, но еще сложнее ввести общие деньги в мире, разрываемом огромным количеством противоречий. Шанс обрести пусть не мировую валюту, но хотя бы деньги, общие для большей части капиталистического мира, был после Второй мировой войны, когда западные страны сплотились вокруг США и Великобритании. Тогда замминистра финансов США Гарри Декстер Уайт и экономист Джон Мейнард Кейнс предложили соответственно американский и английский варианты единой валюты — унитас и банкор. Но власти США разумно решили, что все и так будут пользоваться долларами, и идея тихо умерла. До тех пор, пока в 1961 г. Роберт Манделл, будущий лауреат Нобелевской премии по экономике, не опубликовал свою теорию оптимальных валютных зон, где обосновывал преимущества общей валюты для стран с определенными экономическими характеристиками.
Многие считают Манделла отцом евро. В следующем году, когда будет отмечаться 10-летие европейской валюты, создатели евро будут вспоминать зарождение этой идеи с законной гордостью и принимать заслуженные поздравления. К тому моменту доля евро в международных валютных резервах, еще недавно составлявшая не более 20%, достигнет, по прогнозу Deutsche Bank, 40%, превзойдя показатель доллара. Тогда евро почти официально станет международной валютой номер один. При этом в сердцах и умах простых обывателей он и так потеснил доллар — еще в 2006 г., когда число купюр евро в обращении превысило объем долларовой наличности. «Запуск евро не прошел без неприятностей, включая падение курса, кратковременный рост инфляции и недовольство в отдельных странах, но в целом побочные эффекты были минимальными для столь сложного и огромного проекта, и появился настоящий конкурент доллара», — говорит руководитель американского исследовательского центра Global Insight Нариман Бехравеш.
Полноценные монетарные союзы существовали и до евро. Так, франк КФА используется в 13 странах Африки, объединенных в две зоны: Западноафриканский валютный и экономический союз и Центральноафриканское валютно-экономическое сообщество, — и эмитируется объединенными центробанками этих зон. Он наследие французского колониального режима. Сразу после распада СССР тоже существовало нечто вроде монетарного союза в виде рублевой зоны, но для бывших советских республик собственная валюта была важнейшим признаком новоприобретенной независимости, а потому союз продержался ровно столько, сколько потребовалось, чтобы придумать и ввести в оборот национальную денежную единицу. А вот в некоторых странах Африки привычка к единой валюте оказалась сильнее, чем желание подчеркнуть свою независимость от Франции, — и они об этом не пожалели. По крайней мере, эксперты МВФ подсчитали, что в странах, сплоченных в монетарный союз вокруг франка, финансовая дисциплина и прозрачность выше, инфляция ниже, а внешние шоки наносят меньший ущерб. То есть наблюдается тот же положительный эффект, что и в странах зоны евро. Неудивительно, что идея общей валюты очень популярна в Африке.
БЛЕСТЯЩИЕ ПЕРСПЕКТИВЫВ 2009-2016 гг. валютные союзы собираются создать в Восточной, Западной и Южной Африке. Позже эти союзы объединятся с уже существующими, образовав Африканское экономическое сообщество — структуру, включающую в себя почти все африканские страны. К 2028 г. весь Черный континент станет пользоваться единой валютой, которая будет способна конкурировать с евро и долларом. Это в теории. На практике же Восточноафриканское сообщество и Западноафриканская монетарная зона, которые планировалось создать в 2009 г., отстают от графика, хотя пока о пересмотре планов никто не объявлял. Дело не только в том, что, например, разоренной страшной гражданской войной Руанде сейчас не до монетарных союзов. Главное, что курсы валют стран — участников соглашений так и не удалось привязать друг к другу, а их экономические показатели разительно отличаются. К примеру, вот уже несколько лет в Нигерии инфляция составляет менее 10% в год, а в Гвинее — десятки процентов. За инфляцией в Зимбабве все следят с легким недоумением, не успевая подсчитывать количество нулей. Даже к 2016 г. эта страна вряд ли достигнет показателя соседей по Сообществу развития стран Южной Африки — ЮАР или Ботсваны, у которых рост цен не превышает 2% в год. Это лишь экономические доводы. А есть еще политические: не стоит забывать, что Африка — бесспорный лидер по числу войн как гражданских, так и межгосударственных. Африканские правители любят собирать саммиты и строить блестящие планы, но с исполнением хуже. В обозримом будущем работоспособной останется только доставшаяся в наследство от колониальных времен зона франка. Доллар и евро пока в безопасности.
Лишь немного более реальными кажутся планы создания латиноамериканской валюты, учитывая экономическую да и идеологическую разницу между, например, Бразилией и Венесуэлой. Казалось бы, другое дело Юго-Восточная Азия, где сосредоточены быстрорастущие экономики. Идея валюты, предварительно названной акю, возникла сразу после кризиса 1997 г., когда страны региона думали, как исключить в будущем ситуацию обвала валют из-за оттока капитала. В 1999 г. на саммите «АСЕАН+3» впервые была обозначена возможность монетарного союза не только входящих в АСЕАН стран Юго-Восточной Азии, но также и трех главных «азиатских тигров» — Японии, Китая, Южной Кореи. Совокупный ВВП этой группы больше американского и европейского, а золотовалютные резервы вообще вне конкуренции и составляют почти $3 трлн. Учитывая, что и темпы экономического роста в регионе куда выше, чем на Западе, акю в случае создания просто затмит и доллар, и евро. Правда, вероятность и здесь не так уж велика. «Создание единой валюты только стран АСЕАН или их части все же куда более реально, чем монетарный союз с привлечением Китая и Японии, — считает управляющий директор Morgan Stanlеy Стивен Джен. — Но даже в таком урезанном виде союзу потребуется еще много времени, чтобы сформироваться». Единственный шанс на объединение валютных систем Японии и Китая — это дрейф китайской идеологии еще дальше от коммунизма к капитализму, а также желание Японии и Китая окончить соревнование их валют миром, то есть объединением. Ведь сейчас юань и иена — конкуренты в качестве региональных резервных валют. «Официально китайская валюта не конвертируема и не может быть резервной, однако доверие к юаню столь велико, что страны региона находят окольные пути включить бумаги, номинированные в китайских деньгах, в свои резервы», — говорит Александр Салицкий из Института мировой экономики и международных отношений РАН. По его мнению, будущая главная валюта Азии — юань. А Китай никогда не поступится суверенным правом определять курс своей валюты — ни ради Японии, ни ради России.
НЕФТЯНОЙ ДИНАРЕдинственным реальным в ближайшем будущем валютным союзом может стать Совет сотрудничества стран Персидского залива. «В этих странах есть все необходимое законодательное обеспечение, единые нормы регулирования финансовых рынков и привязка валют, — говорит старший советник Секретариата Энергетической хартии Марат Тертеров. — Если будет политическая воля, союз состоится». Но и динар (так может называться новая валюта), скорее всего, не успеет возникнуть к объявленному ранее 2010 г. Этому мешает инфляция, которая ударила по странам Залива. Кувейт для более эффективной борьбы с ростом цен отвязал свою валюту от доллара, на который ориентируются все страны Залива, то есть фактически откололся от союза. Кроме того, не все уверены, что общая валюта вообще нужна. Джен указывает, что европейские страны больше торгуют друг с другом, чем с внешним миром, а потому для них преимущества евро очевидны. Страны Залива же вряд ли почувствуют такой же благотворный эффект, ведь лишь 10% от их торговых оборотов приходится на другие страны Залива. Остальные 90% — на Юго-Восточную Азию, Европу, США. Тертеров приводит другой аргумент: арабские страны привыкли к закрытости, которая невозможна при полном монетарном союзе. «Элите может быть некомфортно в условиях полной прозрачности», — говорит он. Цели, которые могут оправдывать создание союза, — это возникновение еще одной полноценной резервной валюты и упрочение дисциплины внутри ОПЕК.
Совокупный ВВП стран Залива меньше российского, но он не отражает в полной мере их финансовой мощи. На регион приходится половина всех разведанных запасов нефти в мире и 40% общемирового экспорта. По оценке Deutsche Bank, на начало этого года общие валютные резервы и госинвестфонды стран Залива достигли почти $2 трлн — больше, чем у Китая. Да, регион очень зависим от цен на нефть, но с гигантской «подушкой безопасности» ему мало что грозит. «Единая валюта Залива вполне может претендовать на звание одной из основных резервных валют, — говорит Тертеров. — Кроме того, она заставит участников союза ответственней подходить к своему членству в ОПЕК». Ранее, например, Саудовская Аравия из-за недовольства советским вторжением в Афганистан или из любезности к США могла «открыть вентиль» и обрушить цены на нефть. Если же страны будут связаны не только картельными обязательствами, но и общей валютой, и ЦБ, возможности односторонних действий снизятся. Проще говоря, дисциплина в ОПЕК станет крепче, а цены на нефть — выше. Значит, многим в России следует желать всяческих успехов арабам.
ЗОНА РУБЛЯЖивем мы, кажется, в Европе, а с исполнением проектов дела не лучше, чем в Африке. Общая валюта России и Белоруссии должна была появиться еще несколько лет назад, но введение постоянно откладывалось, и теперь след ее уходит в бесконечность. Что касается единой валюты в рамках ЕврАзЭС, о которой говорил премьер Михаил Фрадков в 2006 г., а тем более валюты ШОС, то тут дело не пошло дальше смутных фраз чиновников. «В 2002-2003 гг. наблюдался какой-то интерес к этой теме, — говорит Сергей Дробышевский из Института экономики переходного периода (ИЭПП). — А сейчас, насколько мне известно, никто из правительства не заказывает исследования на подобные темы, никому это не интересно». ИЭПП все же по своей инициативе провел анализ введения единой валюты на пространстве СНГ. Эксперты основывались, в частности, на теории оптимальных валютных зон, прибавив к ней более поздние теории, которые оценивают корреляцию реальных обменных курсов и реакцию на внешние шоки. Всего получилось 13 индикаторов, включающих основные макроэкономические показатели, зависимость экономики от внешней торговли, уровень развития финансового сектора. Рассматривали каждую из стран СНГ и выясняли ее готовность к монетарной интеграции с Россией в зависимости от того, насколько тот или иной индикатор близок к российскому или коррелирует с ним. Оказалось, что Белоруссия, к союзу с которой мы подошли ближе всего, — не лучший кандидат на объединение. Ее экономика сильно отличается от нашей: совпадение отмечено только по шести индикаторам из 13. А вот Казахстан прекрасно подходит: очень похож на Россию. Правда, желания последние годы не высказывает.
Но это все в теории. А на практике политическая воля решает куда больше, чем экономический интерес: та же зона евро объединила очень разные страны. «Пока российские власти не считают возможным поступиться какими-то правами на валюту, — говорит Солнцев. — Реальной представляется облегченная форма монетарного союза, когда валюты участников привязаны друг к другу, как это было в течение нескольких лет в Европе до введения евро». Страны СНГ сохраняют тесные экономические связи, так что им от этого было бы больше пользы, чем странам Персидского залива. Но в отличие от арабов элитам СНГ не хватает политической воли для интеграции. А что касается единой российско-китайской валюты, то она пока останется в воображении президента Ирана, так как ни одна из этих стран суверенитетом поступаться не желает. К тому же монетарный союз означает полное открытие рынков. «С трудом представляю себе полную интеграцию финансов с Китаем, — говорит Салицкий. — Мы и сейчас-то не очень успешно конкурируем с иностранными банками на своей территории, а если полностью откроемся для китайских банков, они просто поглотят всю финансовую систему России». Правда, монетарная интеграция России и Китая уже идет. С 2005 г. в приграничных областях России банкам разрешено вести расчеты в юанях. Салицкий считает это официальным признанием уже существующего положения вещей. «Торговцы в приграничных областях давно уже оперируют юанями», — говорит он. Так что если и будет у нас с Китаем когда-нибудь общая валюта, то не юабль или рублянь, а просто юань.
Александр Кияткин
