Специфика Страстной и Пасхальной недель (которые в этом году совпали у православных и католиков) существенно ограничила экономические события. И это дает возможность порассуждать, что называется, «о вечном», тем более что к этому явно склоняет сама сущность праздника.
И начнем мы с XVI века. Самого, быть может, страшного века на писаной истории Европы. Почти 1500 лет до этого регион развивался в рамках приоритета «библейских» ценностей, даже если ценности эти проповедовали различные и не всегда дружественные религии (православие и католицизм, христианство и ислам). В XVI веке произошел перелом, причем носил он ярко выраженный экономический характер. Дело в том, что еще со времен Римской империи денежная система носила ярко выраженный натуральный характер, то есть была привязана к золоту (и, частично, к серебру). Собственно, о современной модели и речи быть не могло, поскольку банковская деятельность называется в библейской традиции ростовщичеством и жестко критикуется. Разумеется, этот запрет не носить абсолютного характера (как и «не убий»), но человек, который публично и демонстративно занимался ростовщичеством никак не мог пользоваться уважением и занимать высокое положение в обществе (опять же, с учетом специфики этого общества, его приверженности упомянутым ценностям).
Но в самом конце XV века Колумб открыл Америку… Ну, может быть, не столько открыл, сколько «ввел в хозяйственный обиход», но это не столь принципиально. Важно, что уже к самому начало нового века корабли с американским золотом начали регулярный путь в Европу, чем совершенно разрушили там систему денежного обращения. Поскольку золото начало стремительно дешеветь, а значит начали обесцениваться долгосрочные сбережения, хранившиеся, подчас, веками. А если еще учесть, что именно в этот момент начался период локального похолодания (получившего потом название «малого ледникового периода» и достигшего пика на границе XVI-XVII веков), то самый сильный удар был нанесен по северу Европы – по Германии, Швеции, Дании, Голландии, частично Швейцарии… И речь там зашла уже просто о физическом выживании…
Это заставило решать две основные проблемы. Первая – где найти резервы, за счет которых можно было бы элементарно выжить и на которые перестроить саму систему экономики, которая в своем старом виде явно не обеспечивала выживание в условиях непрерывной девальвации золота. Второе – определиться с той новой экономической моделью, которая и должна была обеспечить развитие и выживание.
Первая решилась достаточно легко. Фактически единственным источником ресурса были католические монастыри, накопившие колоссальные богатства. Но они подчинялись непосредственно Папе Римскому, а борьба с Папой плохо закончилась для многих, в том числе и для одной из династий священной Римской империи (Гагенштауфенов). И в этой ситуации одна из христианских ересей, регулярно возникающих и столь же регулярно подавляемых по всей европейской территории, резко увеличила свою популярность. А за ней – и другие. На территории северной Европы начался процесс Реформации. Имеющий, как уже отмечалось, абсолютно объективный и рациональный экономический смысл.
А следом и маргинальная экономическая модель, построенная на запрещенном ссудном проценте, начала новую жизнь. Появился капитализм. Отметим, что в исходных тезисах Мартина Лютера, прибитых им к дверям церкви, с чего, собственно, и пошла Реформация, запрет на ростовщичество содержался. Но жизнь взяла свое – и в реальной практике протестантства этот запрет был благополучно забыт, а ссудный процент, ростовщичество, стало базовой экономической моделью.
Все бы было ничего, но сам по себе этот переход нес в себе две серьезные опасности. Первая была догматической: система библейских запретов носит целостный характер (а с точки зрения верующих она вообще не подлежит ревизии, поскольку дана нам Богом) и отказ от одного из них автоматически приводит к разрешению не выполнять и все остальные. Это хорошо видно на многих исторических примерах: как бы не были страшны зверств испанцев в Латинской Америке, они индейское население не уничтожили, даже близко к этому не подошли. Чего нельзя сказать о протестантах в Америке Северной – тут геноцид был полный. Да и зверства, скажем, католической инквизиции и близко не лежали к зверствам протестантов, которые подчас сжигали почти всех женщин в некоторых местностях.
Но вернемся к экономике. Переход к ссудному проценту серьезно изменил экономическое развитие. Дело в том, что в большинстве учебников экономики приводится пример того, что развитие предприятий за счет кредитных денег происходит существенно быстрее, чем за счет накопленной прибыли. В результате, стало возможно быстрое, ускоренное по сравнению с традиционными экономиками, развитие промышленности капиталистических стран. Возникла и стала активно завоевывать мир «технологическая парадигма», ставящая во главу угла технический прогресс. Отметим, что христианская доктрина вовсе не считает техническое развитие таким уж безусловным благом, если оно не сопровождается аналогичным развитием человека…
А вот дальше начинается совсем замечательная вещь. Дело в том, что технологическая парадигма» предполагает постоянное расширение своей зоны влияния. Более подробно это можно прочитать по этой ссылке, но суть состоит в следующем: каждый следующий «шаг» в технологическом развитии требует увеличение рынков сбыта для того, чтобы окупить предварительно сделанные затраты. А вот здесь наступает серьезный конфуз: последний шаг в расширении был сделан в начале 90-х годов, за счет освоения территории СССР и стран Социалистического содружества. Больше расширяться некуда… Иными словами, экономическая парадигма, которая действовала около 500 лет полностью себя исчерпала…
Что делать дальше – совершенно непонятно. Все обращают внимание на колоссальный рост долгов в современной финансовой системе. Только в США их суммарное значение приближается к 50 триллионам долларов, что в 4 раза больше, чем их ВВП и лишь ненамного уступает мировому ВВП, равному примерно 60 триллионов. Зато растут эти долги существенно быстрее – примерно со скоростью 10% в год. Уже несколько лет подряд. И дело тут в том, что поскольку расширяться дальше некуда, то приходится постоянно расширять степень эксплуатации уже имеющихся рынков, заставлять их участников расширять потребление, наращивая долги. Не исключено, что возможности действий в этом направлении уже почти исчерпаны, во всяком случае, скорость роста объемов потребительского кредитования в США в феврале месяце (первом «нормальном» месяце после рождественско-новогодних декабря и января) резко снизилась, до 1.5% в годовом исчислении (или около 0.1% собственно в феврале).
Не исключено, что мир стоит перед столь же масштабным изменением, как в XVI веке. Собственно, многие российские специалисты и организации об этом уже несколько лет говорят. Последний раз эта тема всерьез и вплотную обсуждалась на Русском народном Соборе несколько недель назад. И есть серьезные основания считать, что наша жизнь уже лет через 10 будет строиться на совсем других принципах, о чем я призываю задуматься всех наших читателей.
М.Л.Хазин, экономистKM.RU
