Тема: Новая экономическая модель рождается в Китае

[warlam]

Оказывается, что механизмы предотвращения экономических кризисов существуют. В их основе лежит доктрина саморазрушающейся экономики, элементы которой сегодня уже внедрены в Китае. В чем суть этой модели?

Как пишет в интернет-издании «Капитал страны» Евгений Балацкий, сегодня многие специалисты сходятся во мнении, что мировая экономика подошла к критической черте. Квартир, домов, машин, одежды, еды, мобильных телефонов, компьютеров и прочего произведено столько, что скоро рост их производства прекратится или будет очень незначительным. Что делать миру?

Есть два выхода. Первый связан с возникновением новых товаров и услуг, а следовательно, и новых рынков. Бурное развитие таковых запускает экономическую спираль заново, и экономический рост продолжается. Второй требует искусственного уничтожения имеющихся благ. Разрушенные ценности подлежат восстановлению, что дает импульс к очередному витку экономической спирали.

Проблема состоит в том, что первый способ близок к исчерпанию, а второй никому не нравится из-за своей откровенной жестокости. Есть ли иной выход из надвигающегося глобального кризиса?

Теоретики и практики ищут альтернативу стихийно растущей экономике. В обществе уже есть осознание того, что эпоха неограниченной экономической экспансии закончилась, и мир вступает в режим исчерпания планетарных ресурсов. Как же справиться с перенаселением в XXI веке?

Ответ лежит на поверхности. Необходим переход к глобально регулируемой и тотально планируемой экономике, в которой производство новых благ шло бы параллельно с уничтожением старых материальных ценностей. В этом случае не происходит деструктивного накопления произведенной продукции, рост нового производства достигается путем «убийства» и утилизации старой продукции. Иными словами, чтобы обеспечить себе бессмертие, система как целое (цивилизация) должна методично, планомерно и своевременно «умертвлять» свои отдельные «состарившиеся» части (рынки).

Например, компания Intel постоянно модернизирует свои чипы, подстраивая под это рекламную и торговую кампании: руководство дожидается, когда старый чип полностью «освоит» рынок, после чего запускают его новую версию. Результат – покупка нового компьютера при полной физической работоспособности старого. Нечто похожее происходит при введении программ утилизации старых автомобилей, когда за отказ от их эксплуатации потребитель получает денежные бонусы или специальные льготы.

Разумеется, это лишь самые первые и примитивные предпосылки возникновения новой, самоуничтожающейся экономики. Между тем можно предположить и более радикальный вариант, когда обновление продукции идет безальтернативно, в соответствии с законодательными нормами и государственными планами.

На первый взгляд, доктрина самоуничтожающейся экономики может показаться наивной и нереализуемой на практике. Однако это не так. Сегодня в Китае уже установлены некоторые нормы, которые позволяют говорить, что мир уже находится на пути освоения новой экономической модели. Остановимся лишь на трех очень симптоматичных регулятивных примерах.

Первый – ликвидация традиционного института недвижимости. В Китае нет частной собственности на землю. Если ведется строительство жилого дома, то девелоперская частная компания может арендовать у государства определенный участок земли сроком на 70 лет. Впоследствии квартиры в построенном на этом участке доме будут проданы физическим лицам, которые получают право продавать, завещать и дарить свои квартиры только в рамках этих 70 лет. По мере старения квартиры и уменьшения срока до ее «смерти» ее стоимость, как правило, заметно убывает. По истечении означенных 70 лет данный дом подлежит сносу, а на его месте будет построен новый дом в соответствии с действующими в то время технологическими нормами. Жильцы из старого дома выселяются без предоставления им альтернативного жилья. Это означает, что каждый гражданин, живя в подобной квартире, должен заранее позаботиться о том, чтобы вовремя приобрести новое жилье.

Разумеется, столь радикальная мера подкрепляется разумной политикой выдачи ипотечного кредита под небольшой процент. Помимо этого 70-летний цикл жизни недвижимости приводит к возникновению совершенно удивительного рынка жилья, на котором можно приобрести квартиру на относительно небольшое время (5–10 лет), оставшееся до ее «смерти», по очень невысокой цене.

Второй пример – регламентация жизненного цикла автомобилей. Автомобиль китайского производства подлежит обязательной утилизации через 10 лет после выпуска. Для автомобилей иностранных производителей сделана поблажка – 15 лет. Предусмотрен и альтернативный способ определения степени износа машины – в зависимости от пробега. Однако этот способ может только сократить нормативный срок. Максимальный срок жизни транспортного средства, даже если оно все время простояло в гараже, ограничен 10–15 годами.

Третий пример – нормирование срока захоронения. Надо сказать, что феномен кладбищ в китайских городах практически полностью ликвидирован; умершие подвергаются кремации. Однако для состоятельных людей все-таки предусмотрена возможность элитных захоронений. Например, недалеко от города Лоян, рядом с легендарным Шаолиньским монастырем, имеется культовое место Талинь, известное как «Лес пагод», которое используется в качестве кладбища. Но такие захоронения действительны только в течение 20 лет, по истечении которых могила «обновляется» для очередного клиента. Тем самым даже место последнего упокоения человека в Китае лишено своей неприкосновенности и подчинено общему правилу перманентного обновления.

Китай уже уверенно идет по пути нормирования потребления. Уже сегодня этой системой охвачены рынки жилья и автомобилей. И, похоже, что на этом китайское руководство не остановится, а это означает, что доктрина самоуничтожающейся экономики может принять зрелую форму.

Следствия такой системы эпохальны. Во-первых, в сознании людей идет радикальный пересмотр роли накопленных материальных ценностей в сторону их девальвации. На смену меркантильным мечтам приходит новая философия, согласно которой жизнь – это непрерывное обновление. Во-вторых, происходит пересмотр отношения к прошлому, к истории. Постоянное обновление жилищного фонда и технологического парка страны приводит если и не к отрицанию истории, то, по крайней мере, к снижению интереса к ее материальным артефактам. Можно сказать, что в сознании нации происходит своеобразный «разворот» стрелы времени – из прошлого в будущее.

Китайское население довольно спокойно воспринимает столь радикальное нововведение и не проявляет никакого недовольства им. Новая система не привела к росту эмиграции. Она не пугает даже тех, кто уже уехал за границу и возвращается обратно в Китай. Похоже, что современный человек в принципе уже полностью психологически готов к внедрению доктрины самоуничтожающейся экономики. Все это позволяет утверждать, что опыт Китая может быть повторен и другими странами.

Что означает этот эксперимент с точки зрения политэкономии? Во-первых, происходит размывание понятия «недвижимость». Действительно, недвижимость как некий долгосрочный актив, сохраняющий, а иногда и приумножающий свою стоимость, прекращает существовать и как любой товар длительного пользования постепенно теряет свою стоимость по мере физического и морального устаревания.

Такое уравнивание жилой недвижимости и обыкновенного товара длительного пользования ведет к совершенно иной экономической философии. Отсутствие в Китае рынка земли дополняется отсутствием как такового рынка недвижимости. Вместо него возникает рынок жилья, который представляет собой совокупность новых и «подержанных» квартир. Такой рынок ничем не отличается от рынка новой и поизносившейся одежды. В дополнение к этому автомобили как самый серьезный товар длительного пользования получают дополнительное ограничение в виде срока жизни в 10–15 лет. Такая система наносит жестокий удар по институту наследования.

Другое следствие – удар по рентным отношениям. Невозможность купли-продажи земли ликвидирует феномен земельной ренты. Ощутимый удар наносится и по институту рантье. Купить несколько квартир и сдать их в наем теоретически можно, но это сопряжено с психологическим дискомфортом. Превратиться в рантье можно только на относительно короткий срок, на длительном интервале это невозможно.

Наконец, система обновления жилья стимулирует жизненную активность людей, т. к. простые расчеты показывают, что при сроке жизни квартиры в 70 лет все поколения вынуждены приобретать свое собственное жилье. Например, человек, получивший квартиру в 25 лет и проживший в ней 55 лет, не сможет ее передать своему сыну, который будет вынужден купить себе отдельное жилье.

Такая система ставит крест на иждивенческих настроениях и заставляет почти каждого человека пройти тяжкий путь по зарабатыванию средств на собственное жилье. Она же представляет собой бесконечное циклическое стимулирование спроса на строительные услуги.

Второй аспект – смена понятия запасов понятием потоков. Например, один из главных экономических показателей наряду с ВВП, служащим потоковым агрегатом, – национальное богатство, являющееся кумулятивным показателем запасов. В результате постоянного обновления жилищного фонда новое строительство будет приводить не к увеличению национального богатства, а к качественному обновлению. Тем самым многие традиционные экономические понятия и индикаторы постепенно утрачивают свой смысл и значение. Это является очередным ударом по старому экономическому мировоззрению.

Почему именно Китай оказался в авангарде цивилизационного эксперимента? Ответ достаточно прост: первым преодолевает проблему тот, для кого она стоит наиболее остро. Китай, отличающийся колоссальной перенаселенностью и ставший мировой фабрикой, уже наткнулся на физические ограничения расширения своей экономики. Нехватка земли ведет к тому, что китайские города устремляются ввысь, а не вширь. Именно поэтому жилье в Китае строится в виде небоскребов, а не коттеджей.

Ни США, ни европейские страны, ни тем более Россия не способны на такие радикальные меры в силу того, что они еще не подошли к физическому пределу экономического роста. В этом смысле Китай сильно оторвался от всего мира и является безальтернативным лидером в построении совершенно новой экономики. Похоже, что даже самые развитые страны мира будут еще долго медлить с масштабным внедрением доктрины самоуничтожающейся экономики.

Трудно сейчас сказать, сохранит Китай свои лидирующие позиции в построении экономики нового типа или нет. Однако главный итог состоит в том, что он дал образец новой архитектуры национальной экономики. Судя по всему, в будущем нас ожидает волна копирования китайских социальных инноваций в разных странах и с разными аранжировками. При этом, скорее всего, этот вторичный опыт будет более успешным, чем в самом Китае.

Полностью статью можно прочитать здесь.

ТПП-Информ

[Lanbernanqon]

К сожалению, я могу помочь ничем. Я думаю, вы найдете правильное решение. Не отчаивайтесь.

[abc0000]

Русское общество всегда было склонно очаровываться той или иной культурой, видя в ней образец на все времена (с неодолимым желанием Россию немедленно по этому образцу переделать). Но нельзя не признать, что последний по времени культ выглядит несколько неожиданно.

Восхищение Китаем и, в первую очередь, восхищение достижениями китайской экономики, плавно росло у нас в последние два десятилетия, по мере того, как становилось ясно, что самой России никакое самостоятельное экономическое плавание в ближайшее время не светит (и в отдаленном времени эти надежды становятся все более призрачными, а Запад и дальше будет удерживать все основные позиции). Выносить эту суровую однозначность, видимо, было слишком трудно для русского сознания, и противовес был найден: после некоторой, на скорую руку, мифологизации, китайские успехи оказались «ответом Западу» – чтобы не слишком уж заносился.

Между тем, ни китайский феномен последних двух десятилетий, ни западный экономический феномен (который тоже есть, хотя и менее заметен и очевиден) не могут быть поняты в отрыве друг от друга. В сущности, два крупнейших в мире кластера (западный и китайский) слились в один, это уже одна неразрывная экономика, которую нужно исследовать целостно, а не по отдельным странам.

В недавнем интервью Хайнц Кундерт, президент Европейского отделения SEMI (организации, объединяющей изготовителей электроники) сказал: «[Западная] промышленность сейчас уходит в Азию, и нам надо это прекратить. Нам нужна промышленность в Европе. Возможно не 100 процентов, но нам нужно поддерживать некий критический уровень». Европейская и американская деиндустриализации действительно подошли уже к некому эмпирически нащупанному критическому уровню, который дальше понижаться уже не будет по целому ряду причин. Это значит, что вся экономическая структура мира будет сильно меняться, и последствия этой трансформации пока предсказать очень трудно.

То, что мы называем «кризисом» – это реакция мировой экономической системы на изменение ее базовых показателей, на завершение долгого процесса, тянувшегося около полувека и, наконец, себя исчерпавшего. Оптимизация размещения производства (с закрытием фабрик в США и Европе и запуском их в странах с дешевой рабочей силой) в целом завершена. Теперь с этой системой надо «как-то жить» или, если она будет плохо функционировать, ее демонтировать. Но «плавно в нее соскальзывать», как это происходило все последние десятилетия, более уже невозможно.

Для того чтобы понять, как может теперь работать такая система (или как именно она будет сбоить), нужно посмотреть на то, как она возникла. Все эти экономические перемены – это следствие новшеств политических, а именно совершенно нового уровня подконтрольности стран новому имперскому центру, американскому. Поначалу эта модель обкатывалась на странах более слабых и зависимых, но оказалось, что она может подойти и к более крупным (вплоть до Китая). Любая экономическая вольность со стороны китайских властей мгновенно привела бы к разрушению этой симбиотической связки КНР-США. Если бы Китай повысил у себя минимальную оплату труда или ввел пенсионную систему (с обязательной нагрузкой на бизнес для ее реализации), или, например, дал выйти инфляции за установленные пределы (крайне чувствительный для американцев вопрос), или сделал более свободным курс юаня, или – страшно подумать – попробовал вывести из-под контроля западных корпораций часть технологических цепочек, расположенных в китайских свободных зонах – вся эта модель бы рухнула: она держится на очень большом числе параметров, изменять которые самовольно и без согласования с американскими властями нельзя.

***

Так было в эти два десятилетия, но все изменилось с началом кризиса. От перетока промышленности с Запада в Китай (с сохранением над ней западного контроля) выигрывали все, но когда интенсивность этого процесса снизилась, выигрыш стал не так очевиден. Китай оказался в полной мере вовлечен в то, что на Западе называют «капитализмом» (при всей многозначности этого понятия), но для капитализма характерны, в том числе, и циклические кризисы, которые его обновляют и оздоравливают.

С тех пор, однако, как западная промышленность оказалась (в большой своей части) в Китае, с кризисами все стало не так просто. Если для любой западной страны (или вернее, для ее экономики) небольшая рецессия раз в восемь или десять лет – это нормально и в целом даже позитивно, Китай в 2008 году с подходом очередного конъюнктурного кризиса совладать не смог. С этого момента и начались острые американо-китайские разногласия, и симбиотическая «большая двойка» вдруг распалась на две системы, с большими противоречиями между одной и другой.

Америке (и всему Западу) нужно было, чтобы та часть их экономики, которая расположена в Китае, отреагировала на циклический кризис точно так же, как естественным образом отреагировали на него западные экономики и экономика японская: они ушли в рецессию, дав экономической системе «отдохнуть». После этого можно ожидать «перезапуска», то есть новой волны роста, уже на новой основе. Китай, однако, себе этого позволить не мог. Трудно даже представить, к каким политическим последствиям привела бы остановка китайской экономики или ее падение «в минус».

В результате было принято чисто политическое решение, которое стало для Запада крайне неприятным откровением. Китайские банки получили прямое распоряжение «спасти экономику всеми средствами», и они, резко ухудшив свои балансы и качество выданных кредитных портфелей, это сделали. Фактически это прямая государственная инъекция в экономику, и она исчислялась триллионами долларов. Деньги были потрачены «на что попало» – так и возникли диковинные новые пустые китайские города, с зелеными центрами и модернистскими оперными театрами, но только без людей. Занять высвободившуюся из-за кризиса рабочую силу, не допустив резкого всплеска безработицы при этом, однако, получилось.

***

Именно это волевое искусственное решение и привело к массовым восторгам в мире по поводу Китая. Все падают, а он растет. Белая раса уступает свои позиции, Китай одним рывком всех обгоняет, и уже недалек тот день, когда его экономика превысит американскую и станет мировым гегемоном. Нет ничего более далекого от реальности.

Китайские власти совершили большую ошибку, просто «пережидая» этот кризис, искусственно взбадривая свою экономику, чтобы «продержаться» до тех пор, пока он закончится. Возможно, это было бы разумным, если бы на самом деле был не более чем небольшой и стандартный циклический кризис. Но на обычный кризис, который пришел примерно по расписанию, наложилось еще окончание процессов, продолжавшихся всю послевоенную историю – с оптимизацией производства, подконтрольного западным ТНК, но разбросанного по всему миру.

Очень интересно в этом контексте сравнивать экономическую политику Обамы (или вернее, его команды – той части, которая занимается этими вопросами) и Китая. Если немного упрощать, американские регулировщики ведут себя так, как будто этот кризис – «это навсегда» (или, во всяком случае, очень надолго, до полной смены экономической модели). Китайские же власти вели себя так, как будто этот кризис «вот-вот закончится», и все начнется по-старому, как до 2008 года.

Сейчас мы подошли к закономерному финалу. Циклическому кризису, каким бы страшным он ни был, уже давным-давно пора бы закончиться – но этот кризис и не думает угасать. Очевидно, что он имеет более глубокую, структурную основу, и эта «структура», заболевшая сейчас, глобальна – это вся мировая экономика, и в первую очередь – ее сердце, симбиотическая связка экономик КНР и США. То, что называется «второй волной кризиса», с каждым месяцем делается все более реалистичным, и на «вторую волну» у Китая, как следует из анализа его экономики (сейчас такие исследования появляются на Западе), уже не хватит ресурсов. «Пережидать» ее сейчас будет невозможно, и главное, бессмысленно: этот кризис вызван структурными проблемами в самой экономической связке США и Китая, а значит, он будет углубляться, пока эта связка не подвергнется серьезной трансформации, или, скорее, полной структурной перестройке.

Проблемы американской экономики, оказавшейся гибкой и живучей, сейчас намного меньше, чем проблемы китайской. Китай со своей экономической политикой зажат в очень жесткие клещи. Он не может ни повысить, ни понизить инфляцию, не может ни девальвировать, ни ревальвировать юань сколько-нибудь значительно (каждый раз по своим, но очень существенным и непреодолимым соображениям), он с большим трудом может замедлить темпы роста, и с еще большим – темпы рецессии. В США же вполне возможен некоторый «обратный переток» промышленности из Китая, при условии некоторого снижения уровня зарплат (но американская экономика и политическая система, видимо, это выдержат). Китаю при этом останется только наблюдать за утекающей из него промышленностью, которую, однако, не получится заместить, как это было на Западе, финансовым сектором и другими видами услуг. Китай сейчас в экономической мировой связке – самое слабое звено, и недаром он уделил такое внимание купированию кризиса и спасению своей экономики, теми методами, какие считает верными.

***

Чрезвычайно удобно было для западной системы иметь этот китайский «экономический очажок», сборочный цех с заданными параметрами, причем достаточно большой, чтобы туда поместилась едва ли не вся мировая промышленность. Но Китай уже сыграл свою роль, и звездный час его позади. Ситуация понемногу будет возвращаться к стандартной и привычной для нас, без жесткого разделения труда между странами. Во многом она станет более здоровой и сбалансированной, с меньшей угрозой сокрушительных глобальных кризисов – но прежде чем мы придем к этому равновесию, нам придется еще подпрыгнуть на большом количестве ухабов по пути.

Terra America

[marchekan]

Официальная статистика лжет. Китай уже давно не вторая, а первая экономика планеты. И новая сверхдержава уже негласно вершит судьбы мира. Такой была тема семинара, который провел в Институте динамического консерватизма ведущий отечественный экономист-компаративист Александр Николаевич Анисимов. Отчет об этом семинаре подготовил Максим Калашников.

СКРЫТНАЯ СВЕХДЕРЖАВА

Только за май 2011 года Китай произвел 55 млн тонн чугуна. Больше, чем США за год. Если пересчитывать на год, то КНР производит 650 млн тонн только чугуна. В полтора раза больше, чем остальной мир. Аналогично за тот же май китайцы произвели 60 млн тонн стали, что дает годовую цифру в 720 млн тонн. Цемент за май – 196 млн тонн – 2,4 млрд тонн в год, что вдвое превышает все мировое производство цемента без КНР.

Чугун, сталь, цемент – все это делается для капитального строительства, для возведения зданий и сооружений. Значит, в Китае идут грандиозные по объемам стройки. Уже по этому очевидно, что КНР давно заткнул за пояс «единственную сверхдержаву» США и смог занять уникальное место в мировой экономике. А вот Америка никакого уникального места в ней уже не занимает.

Производство микрокомпьютеров в КНР в год – свыше 200 млн единиц. Это на порядок больше, чем в Соединенных Штатах. Можно ли считать Америку сверхдержавой, отличающейся чем-то уникальным в глобальной экономике? Можно. Государственная задолженность США – около 14 триллионов долларов. Здесь янки вне конкуренции. При этом на долю Китая приходится 1,5 трлн этого долга. США имеют грандиозный разрыв между экспортом и импортом, потребляя намного больше того, что производят сами.

По мнению Анисимова, СССР в свое время едва не перегнал США по экономике. А Китай теперь – уже перегнал. В 1995 году. В 1980-м в Лондоне прошла конференция, посвященная перспективам СССР к 2000 году. Там принимали участие звезды западной разведки и экономической науки. Ее вывод: к 2000 году Советский Союз если не превзойдет США, то вплотную к ним приблизится. И никто тогда не сомневался в том, что Советский Союз – модернизированная страна. Ее промышленное производство составляло 80% от американского, причем без военной промышленности (Анисимов демонстрировал этот вывод РЭНД-корпорации в книге 1983 года издания). СССР нужно было только перенаправить треть своих затрат из инвестиционной (избыточной) сферы в сферу производства потребительских товаров.

Именно поэтому, по мнению эксперта, Запад и решил прикончить СССР. Ему это удалось. Он воспользовался ситуацией политического кризиса в советских верхах. Страной с 1975 года правили неадекватные, ничего не понимающие и больные люди. (Все осложнялось борьбой за власть и серией настоящих убийств в верхах Союза, о чем пишет в воспоминаниях 1991 года небезызвестный Чазов). А Горбачев и вовсе не понимал, что за машина попала в его руки. Китай же сия чаша миновала: он правильно воспользовался своими преимуществами. КНР смогла пресечь кризис в высшем политическом эшелоне. С начала реформ в 1978 году китайцы обеспечили стабильность во власти. Ликвидировав кризис 1989 года и убрав с помощью армии местный аналог Горбачева (Чжао Цзыяна), Китай вступил на путь уверенного развития.


 ВТОРОЙ КОНТРОЛЕР ПАРТИИ: БУРЖУАЗИЯ

Рухнули надежды США на распад КНР. Китайцы смогли подавить свою партийно-номенклатурную «горбачевщину» с помощью армии. А затем, после периода урегулирования 1989–1992 гг., создали и второго контролера над партийной бюрократией. Анисимов отводит эту роль национальной буржуазии. У них к началу реформ еще были люди, занимавшиеся частным бизнесом до 1949 года. После национализации 1955 года эти бывшие бизнесмены получали от государства поэтапные выкупные платежи, причем даже в годы культурной революции. К ним после начала реформ стали прислушиваться.

Кроме того, китайцы воспользовались своей буржуазией из зарубежной диаспоры, особенно – выходцами из Фуцзяни и Гуандуна, оперировавшими в Юго-Восточной Азии. А с 1997 года добавился еще и китайский бизнес Гонконга. Так что если бы китайское партийное руководство попробовало бы продать страну, подобно советской верхушке, то ему этого просто не дали бы.

Таким образом, компартия Китая (КПК) подпала под соединенный контроль армии и буржуазии. Здесь своеобразно повторился опыт самого успешного периода в развитии СССР, когда партия находилась под внешним контролем диктатуры Сталина. Когда КПСС оказалась предоставленной самой себе, то начала стремительно разлагаться. Китай этой опасности смог избежать. В КНР невозможны «реформы» российского типа, ибо там уже давно есть национальная буржуазия. Она с самого начала знала, как действовать, избегая идеологических глупостей. В Китае смогли запустить принцип параллельного развития частного и государственного секторов, которые дополняют друг друга. Принцип прост: там, где эффективнее работает госсектор, – он выполняет нужные функции. А частный развивается именно там, где он эффективнее государственного.

Китайский частный капитал умеет думать о будущем. Он понимает, что нельзя все по-хищнически употребить и приватизировать – и дальше сидеть на бобах в разваливающейся экономике. Потому ждать тотальной либерализации и приватизации в КНР, за которыми последует развал экономики, не приходится. Этого, по мнению А.Н. Анисимова, не случится никогда. Сегодня Западу противостоит не КПК, а китайское предпринимательское сообщество. Или элита, которая включает в себя предпринимателей. Причем не только из КНР, но и из диаспоры, с Тайваня. Капитал внешних китайцев-хуацяо был главной частью так называемых иностранных инвестиций в КНР. Они подключили к реформируемой экономике Китая свои налаженные системы сбыта вне страны.


 ТРИДЦАТЬ РОКОВЫХ ЛЕТ И ВТОРАЯ ЗВЕЗДА

И вот, пока Китай 30 последних лет шел вперед, развивая реальный сектор, в Соединенных Штатах этот сектор деградировал. Экспорт из нынешних США вдвое уступает импорту: а по объемам своего экспорта они уже уступают и Китаю, и Германии.

Американская модель с конца 70-х свелась к уменьшению реального сектора и к уродливому раздуванию сектора финансового. И если раньше производство давало 80% прибыли, генерируемой американской экономикой, то перед нынешним кризисом свыше 50% прибыли порождалось в финансовой сфере. Благодаря неолиберальным реформам американский реальный сектор стал Золушкой при финансовом. И его развитие остановилось. Ставка на быструю прибыль в финансовых спекуляциях отсосала средства из производства и покончила с долгосрочными проектами.

Таким образом, американцы сами по доброй воле отдали первенство Китаю. А КНР воспользовалась экономическим либерализмом (принципы открытости ГАТТ/ВТО), чтобы выбить из конкуренции промышленность некогда развитых стран и завоевать их внутренние рынки. Вступив в ВТО в 2001-м, китайцы нарастили свой экспорт до 9 трлн долларов в наши дни. Американцы считают, что Китай занижал стоимость своих товаров в 1,3-1,4 раза. Валютные запасы КНР, в 2000 году составлявшие 220 млрд долларов, доросли до 2,8 трлн долларов. Но учтем, что при этом КНР одновременно субсидировала свой экспорт (за счет сниженного курса юаня) примерно на 2 трлн долларов за последние десять лет.

Куда Китай потратил эти средства? Он вложил их в приобретение влияния на мировые политику и экономику. Он стал крупнейшим заимодавцем США, покупая облигации американского государства. Так, чтобы Соединенные Штаты согласились управлять миром на условиях кондоминиума с Китаем. А.Н. Анисимов считает, что раздел планеты на сферы влияния произошел. Китай теперь влияет на судьбу доллара.

Китай уже привязывает к себе целые страны, допуская то, чтобы экспорт из них в КНР превышал импорт из нее. Так КНР поступает с Тайванем. Он поступает так с Японией и Южной Кореей, с Африкой. Если же территория не рассматривается Пекином как приоритетная сфера его влияния, ее уничтожают потоком китайского промышленного экспорта, положительным сальдо. Это – судьба США и Европы. Откуда в КНР идет львиная доля высокотехнологичного импорта? Из Японии, Тайваня и Южной Кореи. (В отношении РФ соотношение «экспорт/импорт» колеблется в зависимости от ситуации.)

При этом развал Китая, даже если он и случится, не облегчит положения тех, кто страдает от китайской экономической экспансии. Ведь реально три четверти экспортного потенциала сосредоточены в трех-четырех южных приморских провинциях. В тех же Фуцзяни и Гуандуне. Если КНР распадется, они продолжат гнать тот же поток экспорта. Гипотетический Северный Китай сразу же активизирует экспортную политику в отношении Российской Федерации.

Таким образом, мы имеем дело не столько с КПК (компартией Китая), сколько с китайским сообществом. И оно противостоит сейчас тому, что мы называем «международным сообществом». Причем противостоит успешно. И мы нынче живем в системе, где есть две звезды – Китай и Соединенные Штаты вместе с ЕС и иными развитыми странами. (Во времена СССР было только одно светило – Запад во главе с Америкой, и советское руководство в силу своего маразма это признавало). В реальности тогда было, конечно же, две больших звезды и уже загоралась малая китайская. Запад рассчитывал, уничтожая СССР, что третья (китайская) звезда погаснет, но она не погасла.


 ЧЕГО ЗАПАД НЕ ОЖИДАЛ ОТ КНР?

Китай раз за разом разрушал надежды и расчеты Запада. Прежде всего, он не распался. Во-вторых, западники считали, будто КНР не возьмет те или иные технологические барьеры. Они делали вид, будто американские или европейские компании обладают некими высочайшими технологическими способностями, которые другим недоступны. Делалось это ради поддержания высокого курса акций западных корпораций. А китайская индустрия изображалась отсталой, неспособной производить передовую наукоемкую продукцию.

И здесь Запад повторил ту же ошибку, что и с Японией, когда та появилась на мировом экспортном рынке во второй половине 1950-х. Мол, японцы слишком примитивны, они могут делать лишь дешевые и некачественные товары «лоу-тек». Японцы быстро развеяли эти заблуждения. Подобным образом поступил и Китай, для начала преодолев планку производства среднетехнологичных изделий. Запад, повздыхав, стал успокаивать себя и других тем, что уж барьер выпуска высокотехнологичной продукции китайцы точно не возьмут. Но они взяли его около 2010 года! Это лишний раз говорит о качестве западных разведок и мозговых центров.

Затем Китай стал уверенно брать следующую высоту – создание аэрокосмического комплекса и высокотехнологичных вооруженных сил. При этом китайцы успешно скрывают свои истинные оборонные затраты. Они делают вид, что готовы довольствоваться минимумом. Хотя ряд специалистов в США считают, что КНР занижает свой военный бюджет в 2,5-3 раза.

Как КНР брала технологические барьеры? Китай, как и РФ, импортирует сложное оборудование. Но если в РФ этот импорт ведет к прекращению выпуска отечественного оборудования, то КНР, как и Сталинский СССР, завозит высокотехнологичное оборудование для того, чтобы наладить его выпуск у себя дома. Да еще так, чтобы китайское оборудование могло конкурировать с импортным на мировом рынке. При этом вместе с «железом» и капиталом Китай импортирует и организационно-технические навыки, чужой опыт. При этом КНР активно развивает собственный научно-технический сектор, где объем разработок уже сопоставим с американским. А если считать по паритету покупательной способности юаня – то, возможно, даже превосходит Соединенные Штаты. Важным источником технологического роста китайцев выступают хищения передовых разработок и технологий по всему миру, это политика КНР на государственном уровне. Наконец, Китаю удалось затянуть на свою территорию научно-исследовательские и опытно-конструкторские структуры крупных западных корпораций, соблазнив их низкой стоимостью работы китайских исследователей и инженеров. Естественно, все, что делается в этих КБ, вынесенных мировыми компаниями на аутсорсинг, «скачивается» китайской индустрией. Таким образом Китай быстро обогнал русских и взялся за Запад.

Китай убедительно опроверг сказку о том, что технологии могут развиваться якобы только в условиях демократии американского образца. И доказал обратное: в условиях засилья спекулятивно-финансового сектора, при превращении производства в Золушку, технологическое развитие тормозится. Ибо при погоне за быстрой прибылью становится невозможным финансирование длительных мегапроектов, предполагающих сопутствующее развитие массы технологий.


 КАКОЙ ЖЕ ВВП У КИТАЯ?

Запад тешит себя тем, что КНР слабо присутствует на глобальном финансовом рынке, что ВВП Китая (пересчитанный по официальному, заниженному курсу юаня) еще маловат. Но это – глупость.

Истинного ВВП КНР не знает никто, кроме самих китайцев. Можно судить по объемам производства. А оно в Китае сопоставимо со всем прочим человечеством. Это касается тканей, химических волокон, персональных компьютеров. А.Н. Анисимов, усредняя натуральные показатели, считает: китайское производство сегодня – примерно 2/3 мирового «без Китая».

Каков же ВВП Поднебесной? Чтобы приблизиться к ответу, нужно обратиться к китайским справочникам, где промышленные предприятия делятся на две категории: те, что имеют объем производства до 5 млн юаней, и те, чей объем производства выше названной цифры (т.н. сверхлимитные). Причем в сей разряд входят и частные, и государственные компании.

Судя по официальной статистике, объем производства сверхлимитных предприятий КНР в 2009 году был 60 трлн юаней. Если разделить эту цифру на официальный курс юаня – то это 9 трлн долларов только для свехлимитных предприятий. Если брать еще и мелкие предприятия, то там, по мнению эксперта, кроется еще 1-2 трлн. А что американская промышленность? Со всеми натяжками ее годовое докризисное производство – не более 6 трлн долларов. Если мы введем поправку на заниженность официального курса юаня (+25%), то выйдет, что промышленность КНР почти вдвое превосходит американскую. Если же брать оборотные фонды Китая, то вылезает почти трехкратное индустриальное превосходство над Америкой по стоимостным параметрам. Вот вам и первая сверхдержава мира.

Сельское хозяйство? Мяса КНР производит вдвое больше, чем Соединенные Штаты – 80 млн тонн ежегодно.

Берем старую гордость Америки – автопром. Производство в КНР – 18-19 млн машин в год. Больше, чем в США почти вдвое.

Берем затраты на капитальное строительство. (Именно на строительство зданий, сооружений и приобретение/монтаж нового оборудования, а не на покупку бумажек-акций.) В 2010 году капитальное строительство в КНР – 27,8 трлн юаней. Делим на официальный курс (6,6 юаня за «зеленый») – получаем чуть больше 4 трлн долларов. В США в предкризисном году было 2,6-2,7 трлн капзатрат. В 2009-м – упало до 1,65 трлн.

Но ведь тут надо считать не по официальному курсу, а по ППС (паритету покупательной способности) «инвестиционного юаня». А это значит, что показатели затрат КНР на капстроительство нужно умножить в 2,5 раза (инвестиционный юань – 40 центов). Значит, по капитальному строительству китайцы давно обошли США почти вчетверо. И это согласуется с огромными объемами производства стали и цемента в Китае: он обновляет основные фонды бешеными темпами. Потребление стали в Америке до кризиса никогда не превышало 125 млн тонн. В КНР это – 600 млн тонн. При том, что львиная доля стали идет не на военные нужды, а на капитальное строительство, на производство техники, на ремонтно-восстановительные работы.

Инвестиции в промышленность у Китая в общем объеме инвестиций (доля их) выше, чем у Соединенных Штатов. КНР вкладывает в индустрию в 5-6 раз больше, чем американцы.

Китаю уже не нужно догонять Америку. Он ее давно обставил.

Показатели ВВП? Официально Китай имеет две трети от американского валового внутреннего продукта. Но перед официальным восстановлением дипломатических отношений с Китаем в 1979 году американцы провели соответствующие сравнительно-экономические исследования и пришли к выводу: китайский ВВП достиг 50% от американского еще в 1975-м. В 2005-м МВФ оценивал ВВП Китая (по паритету покупательной способности) в 85% от американского. Но эту цифру А.Н. Анисимов считает сильно заниженной. Особенно если учесть теневой ВВП китайцев. Просто Запад боится признавать экономическое первенство Китая.

Хотя китайцы сами умело путают следы.

«Краткий экономический справочник» КНР дает цифру инвестиций в капстроительство в 2009 году в 22 трлн юаней. Но если смотреть на раздел со структурой инвестиций, то выходит, что их объем – 15 трлн юаней. И это весьма характерно для китайцев: на одной странице – одно, на второе – совершенно иное. Кроме того, методика китайского расчета ВВП не вполне сопоставима с той же методикой в других странах.

Можно задаться вопросом: а так ли велик тот ВВП, что официально показывают Соединенные Штаты? Анисимов напомнил сравнительно недавний скандал вокруг того, что янки включают в свой ВВП совершенно виртуальный показатель: так называемую «приписную ренту». То есть, те деньги, которые владельцы домов и квартир могли бы платить самим себе, если бы арендовали недвижимость… у самих себя. Это чистой воды приписки. (По такому же принципу ВВП РФ мог быть увеличен на сотни миллиардов долларов.) В Китае никакой приписной ренты не учитывается. В США в ВВП вгоняют выплачиваемые проценты по потребительским кредитам. В Китае – нет.

Отсюда вывод: реальный ВВП Китая намного больше, чем дутый американский ВВП. К тому же, тяжесть государственного долга Америки тоже намного превосходит истинный, а не виртуальный, ВВП США.

По словам Александра Николаевича Анисимова, ВВП никогда не может быть меньше валовой продукции промышленности. В СССР на 1989 год валовая внутренняя продукция составляла 924 млрд рублей, а валовая продукция промышленности – тоже 924 млрд. Но это – не в условиях рынка, а в условиях административно-командной экономики. В рынке все по-другому. Есть ведь сфера услуг. ВВП становится больше валовой продукции индустрии как минимум в 1,33 раза. (В РФ 2010 г. – в 1,77 раза). В США ВВП более чем двукратно превосходит валовую продукцию промышленности.

Таким образом, можно взять за основу официальный китайский объем валового промышленного производства за 2010 год – 70 трлн юаней. Если перемножить этот показатель на паритет покупательной способности и ввести коэффициент на сферу услуг, то получается, что ВВП Китая – около 28 трлн долларов. Он как минимум вдвое превосходит Соединенные Штаты по ВВП.

А.Н. Анисимов считает, что истинное население Китая выше, чем официально заявляемое. Ибо не может быть, чтобы (если верить издаваемым в КНР справочникам) на каждого китайца приходилось по 30 квадратных метров жилой площади (две комнаты). Или вот: среднедушевое потребление мяса по официальным данным КНР составляет 26 кг на человека. При годовом производстве мяса в 80 млн тонн. В пересчете получается, что в Китае – свыше 3 млрд. душ населения.

Все это говорит о том, что к китайской статистике нужно относиться с большой осторожностью.


 КИТАЙ СЕГОДНЯ – ЭТО ЗАПАД ВЧЕРА

Залог успехов КНР – в том, что страна сохранила оптимальную модель экономики с разумным сочетанием частного и государственного. На самом Западе не любят вспоминать о том, что соревнование с СССР выиграла не рыночная экономика, а экономика смешанная и регулируемая. Она была такой (полусоциалистической) и в США, и в Европе, и в Японии. Она обеспечила высокие темпы роста (до 9-10% в год в США 1966-м и 1967 гг.), дала возможность быстро нарастить уровень жизни. Но как только Запад отказался от смешанной регулируемой экономики, начав строить неолиберальную утопию с безмерной приватизацией и подчинением реального сектора финансовому – он пришел в упадок. Он стал деградировать и проигрывать Китаю, который сохранил прежнюю экономическую модель.

Александр Анисимов демонстрирует статистику мая 2011 года: одна треть инвестиций в КНР приходится на госсектор. А что такое треть китайских инвестиций в год? Больше, чем все ежегодные инвестиции в основные фонды США до кризиса. Только в госсектор китайцы вкладывают вшестеро больше, чем все годовые инвестиции в экономике РФ.

В Китае, как говорит эксперт, понимают: нельзя частнику вкладывать в электроэнергетику. Ибо он, стремясь поскорее вернуть вложенное, установит такие запредельные тарифы (и станет бороться за такое монопольное положение), что угробит конкурентоспособность всей экономики. Именно это и происходит в приватизированной «по Чубайсу» электроэнергетике РФ. Китай не выпускает энергетику из государственных рук, понимая: чем выше прибыли у энергетиков – тем меньше прибыли у обработчиков.


 КУДА СТРЕМИТСЯ КИТАЙ

А.Н. Анисимов считает, что если Запад и РФ не вернутся к той нормальной модели смешанной регулируемой экономики, что существовала на Западе в 1945–1980 годах, то потерпят сокрушительный крах. Китай, несомненно, приложивший руку к нынешнему мировому кризису, живым Запад уже не выпустит.

Становясь единственной экономической сверхдержавой мира, КНР неминуемо переведет экономическую мощь в политическую гегемонию. В отличие от великих империй прошлого, современный Китай имеет на это гораздо больше экономических оснований.

GLOBOSCOPE.RU