Просмотр сообщений

В этом разделе можно просмотреть все сообщения, сделанные этим пользователем.


Сообщения - abc0000

Страницы: [1] 2 3 4 5 6 ... 8
1
Американские экономисты считают, что Джанет Йеллен, заместитель председателя Федрезерва, накануне номинированная Бараком Обамой на пост главы этой структуры, будет продолжать политику количественного смягчения. Однако по-прежнему, даже после ее номинации, нельзя предсказать, когда Федрезерв начнет эту политику сворачивать. Эксперты считают, что Йеллен будет наверняка утверждена Сенатом на этот пост, и предсказывают, что в центре ее внимания будет укрепление стабильности американской экономики за счет увеличения рабочих мест и снижения уровня безработицы. Хорошо известно, Йеллен является сторонницей именно такого направления экономического развития.

Джанет Йеллен и политика количественного смягчения

 «Количественное смягчение» – это один из инструментов монетарной политики в США, запущенный в 2012 году в целях стимулирования американской экономики. ФРС выкупает у банков долговые обязательства (бонды) ипотечных агентств и казначейские облигации США, вливая в финансовую систему 85 миллиардов долларов ежемесячно. Таким образом, Федрезерв изменяет объем денег в экономике, одновременно регулируя доходность выкупаемых бумаг, снижая процентные ставки, тем самым делая кредиты для компаний дешевле. По сути, это увеличение ликвидности экономики должно простимулировать ее последующий активный рост. Такое определение термина предлагает РБК. Критики этой политики считают, что она искажает реальную картину ситуации на рынке и нарушает нормальное функционирование рыночных механизмов.
 Мартин Фелдстин (Martin Feldstein), бывший глава Экономического совета при президенте США и в настоящее время профессор экономики в Гарвардском университете, считает, что Джанет Йеллен бесспорно является сторонницей политики количественного смягчения, как и ее босс Бернанке, и выступает за большую транспарентность Федерального резерва. Первая в истории женщина, выдвинутая на один из самых влиятельных экономических постов в мире, с точки зрения методов стимулирования экономики, считается «голубем» – выступает за увеличение количества рабочих мест, в отличие от «ястребов», которые выступают за минимальное вмешательство государства в экономические и рыночные процессы.

 «Сложно себе представить, что во время слушаний в Сенате по ее утверждению на этот пост она будет делать какие-то заявления, которые этим уже известным ее позициям не соответствуют», – сказал профессор Фелдстин во время телефонной пресс-конференции для прессы, в которой принимала участие и корреспондент «Голоса Америки».

 Адам Позен (Adam S. Posen), президент Института мировой экономики Петерсона, считает, что во время утверждения Йеллен сюрпризов не последует, хотя могут последовать «сложные» вопросы со стороны республиканцев. Однако он убежден, что ее утвердят – ведь даже Бен Барнанке, напомнил экономист, номинированный республиканским президентом Джордем Бушем в 2006 году, во время своего второго утверждения Сенатом «получил» несколько «негативных» голосов от республиканцев.

 «Тут можно провести параллели с утверждением в Верховный суд, – добавил Адам Позен. – Можно спорить о взглядах и позициях Йеллен, но самый-то главный вопрос – это достаточно ли у нее профессинальных квалификаций для этого назначения. А в том, что достаточно, ни у кого нет никаких сомнений. Если бы ее взгляды были уж совсем иными, отличались бы от мнений большинства экономистов и могли бы стать потенциально вредными – тогда да, были бы проблемы. Но это не так. Я согласен, что во время ее утверждения будет серьезное обсуждение ее взгляда на политику количественного смягчения, но я не думаю, что это помешает утверждению ее кандидатуры».

 Рынок, как известно, с «замиранием сердца» следит за тем, когда Федеральный резерв решит сворачивтаь политику количественного смягчения и какими темпами будет это делать. На все намеки от Федрезерва по этому вопросу рынок реагирует очень живо. Однако, по мнению экспертов, эти «намеки» в последние месяцы были такими «тонкими», что с уверенностью сказать никто ничего не может.

 «Бен Бернанке во время своей поледней пресс-конференции вместо того, чтобы сказать, как он всегда говорил: когда безработица упадет до шести с половиной процентов, начнем сворачивать политику – ничего подобного не сделал, – напомнил Мартин Фелдстин. – Он сказал, что уровень безработицы – это не очень точный показатель ситуации на рынке труда, мы хотим посмотреть, что произойдет, когда уровень безработицы спустится еще ниже... Елси бы я хотел попытаться предсказать по его словам, когда они начнут поднимать ставки – я бы не смог этого сделать. Они посылают нам очень противоречивые сигналы».

 Фелдстин надеется, что послания от Джанет Йеллен будут более четкими, и она сможет «успокоить» рынок.

 «Я надеюсь, что Джанет скажет: когда экономика начнет улучшаться, когда у компаний будет возможность повышать цены на товары, Федеральный резерв будет следить за тем, чтобы инфляция не поднялась до опасного уровня, как это случилось в 60-е годы, например», – выразил надежду профессор Фелдстин.

Демократия в Федрезерве

 В среде экономистов существует мнение, что Бен Бернанке при управлении Федрезервом придерживался более открытой, более демократичной модели, чем его предшественники. Последует ли его примеру Йеллен?

 Эксперты отмечают, что в вопросе политики количественного смягчени и в других важных вопросах большинство членов Совета управляющих Федрезервом голосовало так же, как его председатель, как Бернанке. Почему? По мнению Мартина Фелдстина, члены Совета считают, что Бернанке прислушивается к их мнению, разногласия разрешаются до голосования, и поэтому в публичном несогласии с председателем или в отказе поддержать его при голосовании нет необходимости.

 «Для Джанет Йеллен факты – это серьезный аргумент, и поэтому, я думаю, она будет внимательно выслушивать своих коллег в Совете управляющих, – считает Мартин. – Однако если она захочет подавить свободное выражение мнений в их рядах и выразит недовольство их свободными выступлениями, тогда члены Совета начнут голосовать против ее предложений, и это будет выглядеть очень плохо и для рынка, и для всего мира – как если бы Федеральный резерв находился в беспорядке...».

 Еще один важный вопрос, который эксперты обсуждали в свете номинации Йеллен – каковы позиции будущего возможного главы Федерального резерва относительно вмешательства в финансовые операции на рынке и в деятельность банков? Эксперты считают, что Джанет Йеллен будет придерживаться умеренной регуляционной политики.

 «Она очень, очень хороший макроэкономист, – сказал Адам Позен из Института мировой экономики Петерсона. – И такой экономист смотрит на банковскую систему с точки зрения системных рисков. И его стремление будет против слишком большого вмешательства в банковсую деятельность. Она, конечно, будет следить за тем, чтобы не возникали слишком крупные банки, от банкротства которых может пострадать вся экономика США. Однако она не будет выступать за слишком большое вмешательство в их деятельность, мне кажется».

 Во время телефонной пресс-конференции один из журналистов задал вопрос о том, насколько серьезно Джанет Йеллен в своих действиях и решениях будет ориентироваться на иностранные экономики и иностранные рынки.
 Эксперты считают, что в фокусе Йеллен будет американская экономика – однако она понимает, что экономика США существует с мировом контексте.

 «Стабилизация и рост американской экономики выгодны всему миру, – считает Адам Позен из Института мировой экономики Петерсона. – Помните такую поговорку: “США чихнут – Латинская Америка подхватывает простуду?” Это и сейчас остается правдой. Другие экономики, включая развивающиеся, такие, как Индия и Бразилия, связаны с экономикой американской».

 Каких новых кризисов может ожидать Федеральный резерв уже под новым руководством в ближайшем будущем? Если проблема потолка госдолга не будет решена в Вашингтоне, считают эксперты, это крайне негативно отразиться на американской экономике в 2014 году. «И Федеральный резерв вряд ли сможет принять какие-то действенные меры для улучшения ситуации», – считает профессор Фелдстин.

golos-ameriki.ru

2
За последние десять лет индекс Fine Wine 100 Index (LIVX100), отражающий мировые цены на вино, утроился, в то время как золото подорожало в четыре раза. Об этом сообщает Bloomberg, сравнивший доходность инвестиций в вино и золото. При этом в 2013 году вино продолжило дорожать и выросло в цене на 5,9 процента, в то время как золото подешевело на 17 процентов.

Агентство отмечает, что аналитики предсказывают золоту падение в цене, а вину — рост. В банке Credit Suisse утверждают, что к концу года золото подешевеет до 1,1 тысячи долларов за унцию, что на 21 процент меньше, чем сейчас. В фонде Wine Investment Fund, который управляет алкогольными активами на 50 миллионов долларов, напротив, предсказывают, что индекс LIVX100 вырастет к концу декабря на 7,6 процента.

Золото укреплялось последние 12 лет, что стало лучшим подъемом за последние сто лет. В текущем году цены на драгоценный металл начали падать. С января 2013 года стоимость унции упала до 1387,2 доллара за унцию, снижение составило 31 процент.

В апреле текущего года мировые центральные банки продолжали скупку золота, но это не привело к росту цен на драгоценный металл. По данным МВФ, в апреле золото скупали ЦБ Казахстана, России, Турции, Белоруссии и Греции.

Определенной причины падения золота в цене нет. Некоторые считают основным фактором замедление экономики Китая, а некоторые утверждают, что золото было слишком дорого оценено инвесторами раньше.

Вино и золото считаются защитными активами, интерес инвесторов к которым растет во время кризисов и экономической нестабильности. Вкладывая деньги в них, игроки стараются сохранить имеющиеся у них средства, которые они могут потерять во время падения на фондовых рынках. Инвесторы покупают специальные коллекционные вина. В индекс Fine Wine 100 входит сотня наиболее популярных в мире сортов изысканных вин, которые можно покупать на бирже.

Лента.Ру

3
Сегодняшний обвал золота на мировых рынках – лишь еще одно подтверждение того факта, что презренному металлу никогда больше не стать мировой валютой, максимум – объектом спекуляций. Бегство в непроизводительные активы (золото, серебро, бордосские вина, картины импрессионистов и тому подобное) хорошо только на фоне утраты доверия к мировым валютам. Как только уверенность инвесторов к доллару восстанавливается и появляется консенсус относительно роста реальных ставок в ближайшем будущем, непроизводительные активы становятся бесполезными. Впрочем, золото не всегда было бесполезным. Иногда даже очень вредным, по крайней мере в экономическом смысле.

Великая депрессия в США была вызвана неправильной политикой ФРС – точнее, неспособностью ФРС отреагировать на резкое сокращение денежной массы из-за широкомасштабных банкротств в финсистеме и сокращения объема кредитов бизнесу и населению. Сокращение денежной массы привело к многолетней дефляции, безработице и экономическому спаду. Именно таков был вывод американских экономистов Милтона Фридмана и Анны Шварц, обративших внимание на денежную природу Великой депрессии в 1963-м в ставшей впоследствии библией монетаризма книге «A Monetary History of the United States, 1867–1960».



Молодой ученый Бен Бернанке в середине 1990-х дополнил выводы Фридмана и Шварц – виновато еще и золото. Исследуя роль золотого стандарта в преддепрессионной экономике, он показал, что чем быстрее те или иные страны выходили из системы золотого стандарта и таким образом имели возможность рефлировать цены и увеличить денежную массу, тем быстрее они выходили из депрессии. Работы Бернанке по Великой депрессии и эффекту золотого стандарта стали классикой в западных университетах, а сам он стал считаться одним из лучших знатоков самой большой экономической травмы США, да и всего мира, в ХХ веке.

Так как в США, Германии, Италии, Великобритании и в других странах золотого стандарта девальвация были невозможна, центробанки этих стран стали поднимать учетные ставки с целью предотвратить отток золотовалютных резервов. Такая политика привела к снижению инвестиций из-за удорожания капитала. Ну и, разумеется, к кредитному сжатию. Продолжая удерживать высокие процентные ставки, страны пытались привлечь больше золота. Кроме попыток привлечь иностранный капитал, правительства стран золотого стандарта также прибегали к протекционистским мерам по отношению к иностранным торговым партнерам. По мере роста импортных тарифов, спровоцированного желанием сохранить золотовалютные резервы, мировая торговля сжималась, что привело к распространению кризиса на другие страны, изначально иммунные к Великой депрессии. Таким, вкратце, было тлетворное влияние золота на мировую экономику.

Позже, в 2012-м, Бернанке на одной из своих популярных лекций заметил, что в долгосрочной перспективе золотой стандарт обеспечивает ценовую стабильность, но в краткосрочной ведет к резким скачкам инфляции и дефляции. «Сила золотого стандарта – одновременно и его слабость тоже: потому что денежная масса определяется по поставке золота, оно не может быть скорректировано в соответствии с изменением экономических условий».

Другими словами, проблемы базирующейся на якоре в виде золота (или чего-то еще) системы были сформулированы в так называемом парадоксе Триффина: эмиссия ключевой валюты должна соответствовать золотому запасу страны-эмитента. Чрезмерная эмиссия, не обеспеченная золотым запасом, может подорвать обратимость ключевой валюты в золото, что вызовет кризис доверия к ней. Но ключевая валюта должна выпускаться в количествах, достаточных для того, чтобы обеспечить увеличение международной денежной массы для обслуживания растущего количества международных сделок. Поэтому ее эмиссия должна происходить, невзирая на размер ограниченного золотого запаса страны-эмитента.

Послевоенная мировая финансовая система Запада, однако, не полностью избавилась от золотого стандарта. Она работала в рамках Бреттон-Вудских соглашений 1944-го, устанавливавших привязку обменных курсов основных мировых валют к доллару США, который в свою очередь был привязан к золоту.

В начале 1970-х, когда хронический дефицит торгового баланса США и иссякание резервов золота (с 1949 по 1970 год золотые запасы США сократились с 21 800 до 9838,2 тонны) привели к фактическому развалу доллароцентричной Бреттон-Вудской системы. Использование золота как якоря Бреттон-Вудской системы сразу сделало ее потенциально неустойчивой – во-первых, система была поставлена в зависимость от непредсказуемых флуктуаций рынка золота, во-вторых, спрос на долларовую ликвидность со стороны глобальных рынков превышал рост производства золота. Так что рано или поздно эта привязка должна была разрушиться .

Последнюю точку в коллапсе Бреттон-Вудских соглашений и тогдашнего золотого стандарта поставил президент Франции генерал де Голль, предъявивший США к обмену 1,5 миллиарда долларов в 1971-м. США не сильно обрадовались подобному требованию и стали давить на Францию как партнера по НАТО. Де Голль не смутился, объявил о выходе Франции из НАТО, ликвидации всех 189 натовских баз на территории Франции и выводе 35 тысяч натовских солдат. В довершение к тому, во время своего официального визита в США он предъявил к обмену на золото еще 750 миллионов долларов. В итоге США были вынуждены произвести этот обмен по установленному еще в 1944 году твердому курсу: 35 тройских унций золота за доллар. Вслед за Францией к обмену на золото предъявила доллары Германия.

После всех этих разорительных выплат США в одностороннем порядке отказались от принятых ранее обязательств по золотому обеспечению доллара. Эпоха золотого стандарта закончилась. Надеемся, навсегда.

Slon.ru

4
Рост добычи нетрадиционной нефти становится реальной угрозой для ОПЕК. Если картель сейчас не пойдет на управляемое снижение цен, в ближайшие годы ему грозит распад. Для мировой экономики это будет означать неконтролируемый обвал цен на углеводороды.

Нефти хватит на всех, по крайней мере, в обозримом будущем. На чуть более формальном языке авторитетного доклада BP Energy Outlook 2030 это сформулировано так: "Рост производства энергии будет совпадать с ростом потребления".

Нынешние высокие цены давят и на спрос, и на предложение. Средние реальные цены на нефть в 2007-2011 годах были на 220% выше цен 1997-2001-х. Это не могло не сказаться на предложении: в ход пошли новые технологии добычи. В канадской Альберте успешно развивают методы добычи "тяжелой" нефти (tar sands) и ее трансформации в синтетическую нефтяную смесь syncrude. В США успех связан со сланцевым газом и нефтью. В Бразилии — с глубоководным бурением.

Производство нефти в США уже вышло на 20-летний максимум (см. график 1), в первые недели января добыча ведется на уровне 7 мбд (миллионов баррелей в день) вместо 5,8 мбд годом ранее. Если верить прогнозу ВР, уже в 2013 году США могут стать производителем жидкого топлива (нефть, газоконденсат и биотопливо) номер один в мире, оттеснив на второе-третье места вечно конкурировавших за пальму первенства Россию и Саудовскую Аравию. Спасибо нетрадиционным углеводородам.

Америка станет практически энергонезависимой к 2030 году. Импорт нефти упадет на 70%, а нетто-экспорт газа и угля приведет к тому, что производство энергии составит 99% потребления (70% в 2005-м). Китай окажется крупнейшим импортером нефти уже в 2017-м. В то время как США станут самодостаточными, к 2030 году КНР и ЕС будут основными энергоимпортерами. Если, конечно, справятся со своими экономическими сложностями.

Удар по ОПЕК

Сланцевая революция оттеснит ОПЕК на вторые роли, по крайней мере, в текущем десятилетии. По прогнозу ВР, в 2011-2030 годах мировое производство сланцевого газа вырастет втрое, а сланцевой нефти — вшестеро. Вместе их рост составит пятую часть всего роста производства энергии к 2030 году. А в производстве нефти неконвенциональная нефть принесет половину прироста. Основной рост добычи нефти к 2030 году дадут не входящие в ОПЕК США (4,5 мбд), Канада (2,9 мбд) и Бразилия (2,7 мбд), из стран ОПЕК значительные перспективы роста добычи к этому времени имеет только Ирак (2,8 мбд плюс 2,5 мбд газоконденсата).

Всплеск нетрадиционной добычи приведет к резкому снижению доли картеля на рынке до 2020-го. Впрочем, потом (в 2020-2030 годах) ВР прогнозирует восстановление доли ОПЕК.

Вопрос в том, переживет ли ОПЕК тяжелые времена до 2020 года. "Возможная неслаженность действий ОПЕК будет основной причиной рыночной нестабильности, особенно в текущее десятилетие",— отмечается в докладе ВР.

Уже сейчас главный игрок картеля — Саудовская Аравия снизила производство. В декабре 2012-го добыча составила всего 9 мбд, упав на 0,5 мбд относительно ноября, это крупнейшее месячное снижение добычи с января 2009-го. Но тогда это было реакцией на падение цены Brent до $36 за баррель. Сейчас Brent стоит $112 за баррель, но саудовцы уже забеспокоились.

Понемногу добычу снижали и в предыдущие месяцы, декабрьские цифры на 1,1 мбд ниже пиков в апреле и июне 2012-го. Прошлогодний подъем уровня до 10,1 мбд был вызван тем, что саудовцы взялись восполнить объемы ушедшей с рынка в связи с эмбарго иранской нефти. Как видно, рынок сбалансирован, замена иранской нефти не понадобилась. А если она вернется на рынок?

По мнению Оливера Якоба из швейцарской консалтинговой компании Petromatrix, "Саудовская Аравия действует, как если бы Brent уже пробила уровень поддержки $100 за баррель, из чего мы должны заключить, что у них достаточно информации, чтобы опасаться подобного пробоя в ближайшем будущем": "Если текущего снижения окажется недостаточно для поддержания цены, Саудовской Аравии будет сложно его удержать, так как ОПЕК в последние два года, по сути, перестал функционировать как работоспособный институт. Скоординированные снижения квот, как, например, в 2008-2009 годах, сейчас будет осуществить гораздо сложнее, чем раньше".

Выросшие аппетиты

ВР солидарна с Petromatrix в том, что картель вынужден будет агрессивно резать экспортные квоты в текущем десятилетии, в результате незадействованные мощности вырастут до 6 мбд к 2015-му, это самый высокий уровень с конца 1980-х. Если же картель сохранит текущий уровень производства, резкий рост запасов практически неизбежен, что приведет к падению цен.

Вот только резать квоты картелю будет все тяжелее. Дело в том, что испугавшись "арабской весны" власти дополнительно повысили социальные расходы. Бюджеты большинства стран балансируются теперь при довольно дорогой нефти. Грубо говоря, для сегодняшних бюджетов $100 за баррель — это $30 за баррель образца начала 2000-х. Страны ОПЕК за последние годы резко повысили зависимость своих экономик от нефтегазового экспорта, даже несмотря на то, что цена на нефть находится возле рекордно высокого уровня в реальном выражении (с поправкой на ИПЦ), если не учитывать короткого рывка летом 2008-го (см. график 2).

В той же Саудовской Аравии по данным Chatham House бюджет балансируется при цене $94 за баррель. Еще в 2008-м дефицита не было при $40-50 за баррель. Просто во время "арабской весны" власти решили ублажить население. В феврале 2011-го был принят пакет социальных мер на $32 млрд и еще на $97 млрд в марте.

У многих членов ОПЕК нет ни запаса прочности (см. график 4), ни резервов, чтобы выдержать даже краткосрочное снижение поступлений нефтедолларов. Очевидный пример — Иран, в котором совсем недавно введенное эмбарго уже создало тяжелейшую ситуацию в экономике. По словам министра энергетики Ирана Ростама Гасеми, из-за введенных санкций экспорт нефти за последние девять месяцев упал на 40%, экспортные поступления снизились на 45%, что уже привело к гиперинфляции и девальвации риала на 80%. А ведь то, что сейчас происходит с Ираном из-за эмбарго, это прообраз того, что может произойти с некоторыми нефтеэкспортерами, скажем, при двукратном снижении цен на нефть в течение всего лишь нескольких месяцев.

Дилемма саудитов

Впрочем, у Саудовской Аравии, так же как и у других нефтеэкспортеров стран Совета сотрудничества арабских государств Залива (ССАГЗ), запас прочности достаточно велик. Так, Саудовская Аравия имеет резервы приблизительно $630 млрд при расходах бюджета в текущем году на уровне $220 млрд. Доходы от экспорта нефти в прошлом году составили примерно $330 млрд. $630 млрд — это больше, чем российские ЗВР, при том что население королевства впятеро меньше, чем в России. Так что страна может спокойно выдержать и двукратное падение цен на нефть в течение года-двух. Главное, не дольше. Более того, возможно, подобное резкое снижение цен в ближайшем будущем в конечном итоге было бы самой Саудовской Аравии на руку. Относительно низкие цены убили бы все перспективы нетрадиционной нефти, для поддержания рентабельности производства которой требуются высокие цены. Прощай, сланцевая революция! С этой точки зрения снижение производства саудитов и намеренное поддержание текущих высоких цен выглядит не столь уж оправданным.

Проще говоря, долгосрочные интересы диктуют ОПЕК снижение цен на нефть, а краткосрочные — удержание высокой цены. Она нужна почти всем членам ОПЕК для балансировки бюджета, а для многих она критически важна: не стоит рассчитывать, что многие члены картеля добровольно пойдут на снижение добычи.

Однако в долгосрочной перспективе высокая цена нефти фундаментально нестабильна. Она подрывает потребление: после шока 1970-х, доля нефти в энергопотреблении упала с 48% в1973-м до 39% в 1985-м. Сейчас она скатилась до 33%, и ВР прогнозирует падение до 28% к 2030-му. Появление гибридов и электромобилей, новые нормативы по энергоэффективности машин в США и Европе, проекты GTL (gas to liquids, получение жидкого топлива из газа) — это все плоды высоких цен. С другой стороны, разработку нетрадиционных источников нефти тоже подстегивают высокие цены. Все эти тенденции способны привести к обвалу цен в будущем. Убить их в зародыше может только снижение цен сейчас, пока инвестиции в энергоэффективность и нетрадиционные источники углеводородов не столь масштабны. Но ОПЕК привык к курочке, беспрерывно несущей золотые яйца, пусть даже эта повышенная яйценоскость в перспективе может ее убить.

Перед Саудовской Аравией встает дилемма. Либо залить рынок нефтью сейчас, снизив цены до уровня, сильно уменьшающего привлекательность инвестиций в энергоэффективность и нетрадиционные источники углеводородов (примерно $70-80 за Brent), либо пытаться удержать цены на текущем уровне, разрушая потребление и провоцируя инвестиции в альтернативные источники энергии. В последнем случае перед аравийской монархией и другими членами ОПЕК маячит угроза столкнуться с настоящим обвалом цен через два-три года и вынужденно резать квоты потом.

История повторяется?

Это далеко не новая территория для картеля. ОПЕК уже допустил подобный обвал цен в 1986-м. Тогда рост цен был запущен первым нефтяным шоком 1973-го и усугублен вторым шоком 1979-1980-х. С начала 1980-х ОПЕК поддерживал высокие цены, сокращая квоты, прежде всего за счет саудитов: монархия снизила добычу с 10,2 мбд в 1980-м до 3,6 мбд в 1985-м. Разрушение потребления не было очевидно до 1981-го, а эффект от разработки новых месторождений Северного моря, Аляски и Мексики (аналог сегодняшней сланцевой революции) стал чувствоваться только в 1982-м. Еще четыре года понадобилось, чтобы цены обрушились. Только в 1985 году, осознав разрушительность высоких цен, Саудовская Аравия попыталась повысить производство с целью сделать нерентабельными североморские месторождения. Но было поздно: в 1986-м цена обвалилась с $27 до $10 (с $57 до $21 в нынешних ценах).

Сейчас ОПЕК стоит перед тем же выбором, что и в начале 1980-х. И, похоже, наступает на те же грабли. По крайней мере, об этом говорит снижение производства в Саудовской Аравии. Что ж, возможно, нынешний 1986-й уже близок. Напомним, эта дата практически совпала с началом экономической агонии СССР.

Российские власти пока демонстрируют безмятежность. Премьер Медведев на экономическом форуме в Давосе заявил: "Нас часто спрашивают, что мы будем делать без нефтедолларов? Рухнет ли российская экономика? А вслед за ней, может быть, и Россия? Конечно же, не рухнет". Впрочем, сланцевые технологии они тоже долго предпочитали не замечать.



Коммерсантъ Деньги

5
Экономисты назначили главным виновником мирового экономического кризиса Китай. Именно он перегрел мировые финансовые рынки во второй половине 2000-х, что и привело к обвалу 2008 года

Пекин. 31 августа. FINMARKET.RU - Поиск виновных, спровоцировавших глобальные экономические катастрофы, - увлекательное и полезное занятие множества уважаемых экономистов. Глобальный кризис, разразившийся в 2008 году, - идеальный объект для подобных изысканий.

 Хелин Мис, экономист Университета Тилбурга, доказывает в своем новом исследовании, что она нашла истинного виновника кризиса, и это - Китай. Из-за промышленного бума и жесткого контроля за валютной выручкой корпораций, в 2000-х годах Китай накопил огромные валютные резервы, которые инвестировались в американские и европейские ценные бумаги.

 Китай в буквальном смысле залил финансовые рынки развитых стран деньгами, что обрушило ставки по кредитам до рекордно низких значений. ФРС слишком поздно заметила перегрев финансового рынка и не успела ужесточить монетарную политику. В итоге, вся система просто лопнула осенью 2008 года.

• К началу кризиса многих экономистов уже несколько лет беспокоил рост покупательской способности суверенных фондов Китая и Объединенных Арабских Эмиратов.

• Еще в 2007 году было ясно, что, если Китай продолжит с той же скорость накапливать резервы, то в течение 10 лет он сможет купить все публично торгующиеся европейские компании.

• Однако многие экономисты не видели опасности в избытке глобальных сбережений. Например Бен Бернанке в 2005 году заявлял о том, что именно глубина и сложность финансовой система США (то есть, по-сути, обилие различных финансовых продуктов, в которые иностранные инвесторы могут вкладывать свои деньги) позволила всем американским домохозяйствам получить возможность купить собственное жилье.

• На этом фоне десятки миллиардов долларов из резервов Китая устремились на рынок облигаций США - в итоге ставки снизились до минимальных значений. Это стало катализатором пузыря на рынке недвижимости.

• В сентябре 2008 года вся система рухнула. Правительству США пришлось помогать ипотечным агентствам Fannie Mae и Freddie Mac, национализировать страховщика AIG и запускать программу покупки проблемных активов на $700 млрд.

Как надулся пузырь на рынке недвижимости

 1998 год стал точкой перелома на рынке недвижимости в США: после него цены на недвижимости начали расти быстрее общего уровня цен. За 10 лет, с января 1998 по январь 2008 года, индекс цен на недвижимость OFHEO National Housing Index вырос на 66%. А индекс Case-Schiller для 10 крупных городов вырос на 144%.

Цены на недвижимость начали расти быстрее инфляции в 1998 году



• Экономисты в быстром росте цен обвиняют слишком низкие ставки, которые ФРС установил после кризиса доткомов в начале 2000-х годов. Однако эти ставки повлияли, скорее, на стоимость рефинансирования кредитов, нежели на первоначальные займы.

• Бернанке это отрицает: он уверен, что корень проблем лежит в сложных финансовые инструментах и различных видах ипотечных кредитов. Именно они привели к росту цен на жилье.

• Алан Гринспин, бывший глава ФРС, винит во всем слишком низкие долгосрочные ставки на рынке. В итоге, активы стали очень дешевыми.

 Мис уверена, что прав Гринспин: именно снижение долгосрочных ставок на рынке привело к появлению пузыря. При этом политика ФРС или сложные финансовые инструменты на цены на рынке, практически, не повлияли.

 Экономисты предупреждали еще до кризиса, что американцы живут не по средствам. В финансовой системе и экономике США стремительно росли дисбалансы:

• В 2000х годах значительно выросли расходы, которые оплачивались с помощью кредитов, взятых под залог недвижимости.

Американцы брали кредиты под залог недвижимости



• В итоге 2009 году 25% всей жилой собственности США оказалась в залоге по плохим кредитам - общая ее стоимость составила $11,4 млн.

• Популярны были и обычные потребительные кредиты.

Американцы вошли во вкус и полюбили обычные кредиты



• Добавила проблем и стимулирующая политика администрации Джорджа Буша-младшего, а именно введение налоговых льгот. Они фактически превратили суверенные долги в потребительские кредиты.

• Давление на страну увеличили и расходы на ведение двух войн.

 Теоретически политика Джорджа Буша должна была стимулировать рост экономики - это позволило бы правительству оплатить все расходы. Но это не сработало - рост ВВП в среднем на 2 п.п. отставал от роста стимулирования. Экономика росла ниже своего потенциала, а из-за роста цен на сырье и, соответственно, инфляции рост реального ВВП снизился с 4,1% в первом квартале 2004 года до 1,3% в первом квартале 2007 года.

Американскому правительству не удалось ускорить рост



Как Китай скупил США

 Кто-то должен был оплачивать налоговые льготы Буша, кредитование населения и расходы на две войны, которые вели США. Этим "кем-то" стал Китай.

• C 2001 по 2006 годы дефицит двусторонней торговли США и Китая утроился

Текущий счет США ушел в минус, пока Китай наращивал его профицит



• При этом двузначный экономический рост Китая сопровождался ростом нормы сбережения. В 2006 году норма сбережения составляла 55% ВВП.

• Если в 2000 году на развитые страны приходилось 78% глобальных сбережений, то к 2008 году их доля снизилась, а доля развивающихся стран удвоилась до 44%.

Норма сбережения в Китае в последние годы росла



• Эти сбережения развивающиеся страны и, прежде всего, Китай тратили на покупку активов с фиксированной доходностью - облигаций. Это было связано с низкой склонностью к риску инвесторов из этой группы стран, а также с различными институциональными ограничениями. Да и сами западные страны возражали против того, чтобы развивающиеся страны покупали акции их компаний и, соответственно, право ими владеть. Например, в 2008 году лишь 7% активов США, которыми владели китайцы, составляли акции.

• Из-за этого в мире с 2002 года начал расти общий объем долговых бумаг, находящихся в обращении.

• Это и привело к резкому снижению ставок на рынке заемных средств. ФРС постепенно потерял контроль над долгосрочными ставками на рынке, что особенно заметно по динамике казначейских облигаций США. Регулятор частично сам виноват в этой проблеме: долгое время, опасаясь дефляции, он удерживал ставку на уровне 1%.

• В итоге, кредиты получить стало необычно легко, а стоили они при этом дешево - их оплачивали Китай и другие развивающиеся страны, наводнившие рынок США дешевыми деньгами.

• Это как раз и объясняет, почему вдруг американцы начали брать кредиты и активно покупать в долг.

• Причем даже сейчас, несмотря на высокие долги развитых стран, в том числе США, ставка по казначейским облигациям остается рекордно низкой. Конечно, инвесторов смущают туманные перспективы экономики и низкие инфляционные ожидания. Однако, это можно объяснить и поведением иностранных инвесторов, в том числе суверенных фондов, продолжающих скупать американские облигации.

Китайцы не хотели сгубить США

 В Китае высокая норма сбережения и у домохозяйств, и у корпораций - все вместе китайцы сберегают до 55% своего ВВП. Однако это не уникальный случай: в Сингапуре и Малайзии средняя норма сбережений составляет 45% ВВП, а в развивающихся странах Латинской Америки - 30%.

• Норма сбережения китайских домохозяйств выросла с 17% в 1995 году до 27% в 2008 годах. Это намного выше, чем в странах ОЭСР, но меньше, чем в Индии с 32%.

• Китайские компании сберегают из-за слабого корпоративного управления и неразвитого финансового рынка - дивиденды до сих пор почти не выплачиваются. При этом до сих пор сохраняются ограничения на оборот капитала.

• Скорее всего, рост сбережений китайцев является производной от быстрого роста доходов как населения и темпов роста ВВП. К тому же это связано с неразвитой пенсионной системой: чем старшей становится китаец, тем более активно он копит себе на старость.

 Китай отличается от других развивающихся рынков тем, что его экономика намного больше. Именно из-за величины экономики и объема резервов он и смог оказать решающие влияние на финансовую систему США. Так, китайцы, пытаясь обеспечить себе достойную старость, невольно загнали мировую экономику в кризис.

FINMARKET.RU

6
Какой будет мировая финансовая система в 2030 году? Несмотря на то, что курсы валют последнее время трясет так, что кажется, их нельзя прогнозировать даже на месяц, Всемирный экономический форум (ВЭФ) решил выпустить доклад Euro, Dollar, Yuan Uncertainties: Scenarios on the Future of the International Monetary System, предлагающий три сценария развития ситуации. Аналитики ВЭФ говорят, что, конечно, в реальности все может быть гораздо сложнее, однако такая финансовая футурология помогает лучше понять основные тенденции в мировой финансовой системе.

Итак, ВЭФ исходит из того, что в мире есть три крупные экономики, чьи валюты могут претендовать на роль резервных в 2030 году (или уже таковыми являются), – это ЕС, США и КНР. Но перед всеми этими странами стоят проблемы, которые могут не дать их валюте быть резервной в будущем. Для евро это управленческая и финансовая разобщенность, а также низкий экономический рост. Для доллара – дефицит торговли и госбюджета, а также склонность правительства к протекционизму и ускоренному ослаблению доллара для создания преимуществ своим экспортерам. Для юаня – это экономический рост, основанный на экспорте, а не на внутреннем потреблении; неразвитый финансовый рынок; контроль операций по капитальному счету.

Степень успешности решения перечисленных проблем и порождает три сценария:

1. Возврат к регионализму.

Как валюты справятся с вызовами?

Юань – плохо, доллар и евро – очень плохо.

Популистские политики в США и Европе призовут ограничить миграцию из развивающихся стран. Будут повышены пошлины на импорт,  чтобы стимулировать местного производителя. Вырастет стоимость привлечения инвестиций, ведь повсюду будут барьеры для иностранных капиталов. Вырастут цены на иностранные комплектующие, высококвалифицированным специалистам труднее будет уехать на работу за рубеж. Все вместе это замедлит спрос на товары по всему миру и экономику в целом. Юань, доллар и евро будут доминировать в мировых финансах, хотя можно ли назвать «мировой» такую финансовую систему, которая, фактически, разбита на несколько регионов?

Единственный плюс из ситуации может извлечь Поднебесная: когда спрос на ее экспортные товары упадет, экономике придется переориентироваться на внутренний рынок.

2. Ликвидация дисбалансов в G2.

 Как валюты справятся с вызовами?

Евро – плохо, доллар и юань – удовлетворительно.

Европейский валютный союз распадется под грузом проблем, зато США и Китай («Большая двойка», G2) проведут разумную политику по ликвидации дисбалансов в их взаимной торговле и инвестициях. Экономики Поднебесной и Штатов станут активно развиваться, однако их рост приведет к резкому увеличению спроса на природные ресурсы и, соответственно, подорожанию сырья.

3. Двухскоростной мир.

Как валюты справятся с вызовами?

Доллар – очень плохо, евро – хорошо, юань – отлично.

Американский Конгресс не смог договориться и одобрить необходимые реформы, зато в ЕС, наоборот, договорились и учредили общеевропейское министерство финансов. К 2020 году европейская экономика стала расти настолько быстро, что начала переманивать инвестиции, раньше предназначавшиеся для США. В Америке выросла инфляция, а рынки Штатов – как и сам доллар – потеряли свое решающее значение в мировой экономике. В западном мире стала доминировать Европа.

Одновременно Китай продолжил успешное развитие. Юань, по сути, стал валютой БРИКС (блок Бразилия – РФ – Индия – КНР – ЮАР), поскольку в Валютном фонде БРИКС и Банке развития БРИКС руководящую роль играет Поднебесная. Впрочем, в финансовом плане БРИКС и Запад слабо пересекаются, из-за чего ВЭФ и назвал такой мир «двухскоростным».

Slon.ru

7
Что же на самом деле производит Россия? На ум сразу приходят водка и икра. Недавно на свет появилось множество пивных брендов и несколько молочных продуктов, типичных для Восточной Европы, среди которых кефир - кислый напиток, похожий на йогурт. С другой стороны производственной линейки находятся, конечно же, нефть, металл, минералы и алмазы. А, ну и обязательно оружие.  АК-47 все еще остается самым популярным автоматом. Вот, собственно, и все.

Правительство отчаянно стремится к диверсификации экономики, но, несмотря на инвестиции в несколько миллиардов долларов, в этом направлении удалось добиться лишь незначительных успехов. Поговорите с Российской венчурной компанией или Фондом прямых инвестиций - они будут инвестировать в любое начинание, в буклете которого упоминается слово «Россия», из-за нехватки жизнеспособных проектов.

Положение дел лишь ухудшается. В середине мая одна из многочисленных спонсируемых Кремлем программ, которая действительно произвела новый продукт, завершилась трагедией.

Новый пассажирский самолет Sukhoi Superjet 100 во время демонстрационного полета отклонился от курса на авиашоу в Индонезии и врезался в гору, унеся жизни 45 человек, находившихся на борту, включая заместителя министра транспорта Индонезии, который, как предполагалось, был одним из возможных покупателей лайнера. На момент этой публикации все еще не было ясно, произошла ли катастрофа по вине пилота или технической неисправности самолета. Последнее может нанести сокрушительный удар по российским и без того плохим показателям авиационной безопасности.

Самолеты, поезда и автомобили

Самолет Superjet являет результатом пятилетней работы по восстановлению российской авиационной индустрии и попыток создать третьего игрока на международном авиарынке, где господствуют Boeing и Airbus. Правительство потратило сотни миллионов долларов на создание пассажирского самолета Superjet, и номинально Россия продолжает собирать хорошие самолеты – головная компания «Сухой» производит единственный в мире истребитель пятого поколения, Т-50. «Если катастрофа произошла по вине пилота, то это не станет сильным ударом по российской аэрокосмической отрасли. Однако если катастрофа произошла из-за технической неисправности, это может сильно повлиять на восприятие самолета клиентами и на заказы», - считает один из директоров в рейтинговом агентстве Fitch Том Чруж (Tom Chruszcz).
 
Нельзя сказать, что программа Superjet имела оглушительный успех и до катастрофы. Она является личным проектом Владимира Путина, а сам завод по производству Superjet был открыт в 2007 году с целью продать к 2025 году самолетов на сумму в 250 миллиардов долларов. Однако продажи идут медленно. Первый самолет, проданный за границу, отправился национальному авиаперевозчику Армении Armavir, у которого в распоряжении четыре таких лайнера. «Аэрофлот» также принял четыре самолета в начале года, но немедленно отослал их назад.  Официальная причина - неправильное внутреннее оформление салона. В целом, компания заявила, что до настоящего момента получила 170 заказов (bne насчитал лишь десять доставленных), но даже это - гораздо меньше тысячи заказов,  неоходимых для того, чтобы компания стала жизнеспособной. Индонезия собиралась закупить 30 самолетов. Несмотря на иностранные двигатели, радиоэлектронику и стоимость, которая составляет всего две трети от стоимости самолетов прямых конкурентов, кажется, что российский продукт не приводит покупателей в особый восторг.

Крупнейший потенциальный заказ поступил от ирландского дискаунтера Ryanair, заявившего в прошлом году о своей заинтересованности в покупке 70 самолетов, однако дальнейших действий не последовало.

Похожая ситуация сложилась и с автомобилями. В последние несколько лет государство предоставило испытывающей трудности российской автомобильной промышленности -  производителям машин Ладе и АвтоВАЗу - кредит в размере 1,56 миллиарда долларов. В недавнем интервью bne глава АвтоВАЗа Игорь Комаров заявил, что компания уже догнала коллег, например, румынских, в контексте производства, и стремится к дальнейшему развитию.

Однако Кремль, похоже, отказался от заведомо безнадежной цели догнать международных автопроизводителей, у многих из которых сейчас есть заводы в России. Производство легендарной Лады-2107 было прекращено в апреле, а в мае правительство подписало договор, согласно которому управление компанией переходит к французско-японскому альянсу Renault-Nissan.

Производитель грузовиков ОАО «КАМАЗ» остался единственным по-настоящему российским автопроизводителем, хоть он сейчас и сотрудничает с Daimler и, скорее всего, сольется с белорусским производителем грузовых машин «МАЗ».

Оружие на очереди

У России проблемы даже с теми немногими продуктами, благодаря которым она знаменита. В апреле "Ижмаш", производитель легендарного АК-47, был объявлен банкротом. Ведь несмотря на то, что АК-47 остается самым распространенным оружием в мире, автомат все больше устаревает по сравнению с современным оружием.

"Ижмаш" попытался удержаться на плаву при помощи новой модели АК-12, но продукт успешным не оказался, и после потерь в 80 миллионов долларов компании пришлось подать на банкротство.

Похожим образом, Министерство обороны  внезапно отменило многомиллионный заказ на производство бронеавтомобиля «Тигр» год назад, сославшись на то, что они были недостаточно хороши. Минобороны все больше оружия закупает за границей, подписав заказ на покупку французских вертолетоносцев класса «Мистраль», израильских беспилотных самолетов, итальянских бронеавтомобилей Iveco. Минобороны выступило с критикой в адрес танков российского производства, заявив, что «лучше потратить деньги на немецкие танки Leopard». Действительно, Кремль недавно объявил об отказе выставлять модернизированный танк Т-90С – флагман российского танкового парка – на выставке Defexpo India 2012, которая должна вот-вот открыться,  без объяснения причин.

Тем не менее, Путин дал четко понять, что возможно и сдавшись в отношении российских автопроизводителей, он не готов поступать также с российским оборонно-промышленным комплексом. Пока нет. В своей шестой предвыборной статье в Российской газете, опубликованной в феврале, он пообещал потратить «не подлежащие обсуждению» 20 триллионов рублей именно на модернизацию ОПК.

Путин назвал «глубоко неправильными» утверждения  о том, что развитие ОПК является бесполезной тратой, и что именно милитаризация обанкротила СССР. Он уверен, что запланированные расходы «модернизируют всю экономику», так как оживленный ОПК станет «локомотивом», который будет тянуть экономику в будущее, создавая новые рабочие места и технологии.

Это крупная (или, по крайней мере, очень дорогая) игра. Она уже привела к прямому конфликту с его талантливым министром финансов Алексеем Кудриным в конце прошлого года, что привело к отставке Кудрина. И, оглядываясь на показатели оборонного сектора, кажется, что решение положиться на ОПК для стимулирования модернизации  - это плохой план.

Оригинал публикации:  Made (badly) in Russia ("Business New Europe", Великобритания)

ИноСМИ.ru

8
Континентальные политики пытаются сохранить миф, что в Евросоюзе никто не откажется платить по долгам. Было бы полезнее с ним покончить

Европейские политики утратили самоконтроль. Они так раздражены неудачными попытками греков сформировать правительство, что фактически выгоняют страну из еврозоны. Это накладывается на обострение банковского кризиса — в Испании и Греции население почувствовало, что положение банков ухудшается, и забирает средства с депозитов. А прошедшие в Греции, Франции и Германии выборы дают политикам совершенно недвусмысленный сигнал: граждане не готовы голосовать за проповедников бюджетной экономии.

Выхода нет? Есть. Европе нужно мягко девальвировать евро. Отчасти такая девальвация происходит сама собой, на фоне тревог по поводу Греции и Испании. Сейчас евро на 4-месячном минимуме, он падает уже три недели подряд — до нынешних $1,2655. Но этого явно недостаточно, чтобы улучшить платежные балансы стран еврозоны. Дешевый евро (хотя бы на уровне $1-1,1) решил бы сразу все задачи европейских стран: оживился бы экономический рост, вырос экспорт, восстановилась привлекательность туризма. Растущая экономика облегчила бы балансировку бюджетов.

Снизить курс евро можно за счет массированных интервенций Европейского центробанка. Именно к этому европейцев уже много месяцев подталкивают США. Массированная поддержка банков и европейских экономик, наподобие реализованной в Штатах в 2009-2010 годах, автоматически привела бы к понижению евро.

ЕЦБ уже выдал банкам около €1 трлн трехлетних займов. Если бы не эти деньги, многие европейские банки уже были бы банкротами, а стоимость долга Испании, Италии и других проблемных стран взлетела бы на уровень, при котором им бы пришлось просить помощи Европы и МВФ (большую часть полученных от ЕЦБ инъекций банки вкладывают в долги своих стран). Но как видно на примере испанских банков, состояние банковской системы все равно совсем неважное. И только ухудшается, поскольку все больше выданных под покупку недвижимости кредитов становятся «плохими». Курс евро опустился недостаточно, для его большей коррекции интервенции нужно увеличить.

Есть только одна, но сложная проблема: понизить курс евро нужно так, чтобы при этом не вызвать существенного роста процентов по госдолгу европейских стран. Поскольку экономического роста в Европе сейчас нет, заметного ускорения инфляции не произойдет. Но процентные ставки могут вырасти из-за того, что иностранные покупатели европейских бумаг, располагающие долларами, юанями и рублями, осознают, что из-за снижения курса евро они получат меньшую доходность в родной валюте — и потребуют увеличения премии за риск. Рост процентных ставок по госдолгу — то, чего европейцам сейчас, конечно, хотелось бы меньше всего.

Увеличение процентных ставок можно было бы сгладить расширением помощи и гарантий, предоставляемых проблемным странам еврозоны из EFSF — европейского стабилизационного фонда.

Выход Греции из зоны евро будет, по оценке UBS, стоить как минимум €100 млрд. Ведь банкам, в чьих портфелях много греческих бумаг, потребуется помощь при докапитализации: греческие долги придется списывать.

Но зачем исключать Грецию из зоны евро? Раздражение европолитиков Грецией легко понять: сформировать правительство не удается, новые выборы только через месяц, а центристские партии, настроенные неукоснительно выполнять обязательства перед кредиторами, Еврокомиссией и МВФ, вместо былых 80% получают только треть. Остальные политики считают, что Греция не обязана придерживаться взятых на себя при реструктуризации долга обязательств. Рынки тоже не верят Греции, несмотря на сокращение долга до 120% ВВП: 10-летние бонды торгуются с доходностью под 30%.

Попыткой изгнания Греции из еврозоны европолитики прикрывают свою собственную ошибку: слишком слабую реструктуризацию греческого долга. Очевидно, что стране нужно более глубокое списание долгов. Ответственность за ошибки должна нести не только Греция, но и те, кто безрассудно покупал ее долги. Греков сейчас не ругает только ленивый, но всего за 2 года она очень сильно снизила первичный (до платежей по долгу) дефицит бюджета — с 10,6% ВВП в 2009 году до 2,2% в 2011-м. Теперь первичный дефицит у Греции ниже, чем у Франции и Испании. А за списание долга (оно неминуемо как в случае выхода из еврозоны, так и если Греция в ней останется) Греция будет достаточно наказана недоверием кредиторов: в ближайшее десятилетие, пока память о дефолте не сотрется, на долговые рынки ей лучше не заходить.

Пойти сейчас на новое списание долга европолитикам мешает гордость: как же, не прошло и полугода с предыдущих, трудных и муторных переговоров с банками. Кроме того, они опасаются окончательной гибели мифа «в еврозоне дефолтов не бывает». На деле же смерть этого мифа была бы очень полезной. Пока Европа не преуспела в бюджетно-налоговой интеграции стран, а только в валютной, она не может нести ответственности за бюджетную политику отдельных стран. Поэтому неизбежные время от времени дефолты и реструктуризации долгов отдельных стран Европы не могут и не должны ставить под сомнение существование евро. Точно так же, как российский дефолт 1998 года не поставил под сомнение существование рубля, а аргентинский 2001 года — существование песо.

Но вместо простой и понятной политики, ориентированной на снижение курса евро и дефолты по долгам стран, которые явно не в состоянии выплачивать свой долг, европейские политики «мутят воду». Результат может оказаться более тяжелым: выход Греции из еврозоны, разочарование инвесторов и необходимость оказания финансовой помощи Испании.

Forbes

9
На мировом рынке золота в прошлом году наметилось несколько парадоксальных ситуаций, выяснил World Gold Council. В четвертом квартале 2011 года потребление золота снизилось по сравнению с аналогичным периодом 2010 года на 2% до 1017 тонн, но, вместе с тем, в денежном выражении (за счет роста цены драгметалла) объем спроса достиг $55,19 млрд – это почти на 20% выше показателя годичной давности. Еще одним парадоксом можно назвать то, что биржевые фонды ETF, инвестиционные декларации которых ориентированы на вложение в золото, сокращали вложения, а спрос на физический металл со стороны частных инвесторов только рос.

В целом, мировой спрос на золото в 2011 году вырос до 4067,1 т и оценивается в $205,5 млрд, что на 29% превышает показатель 2010 года ($159,5 млрд). WGC в исследовании мирового производства и потребления золота по итогам 2011 года выяснил, что основными потребителями золота остаются ювелирная отрасль и промышленность, на которые пришлось 60% всего мирового спроса (2426,4 т). Это на 3% ниже показателя годичной давности. А основным драйвером роста был сектор инвестиций, где спрос достиг 1640,7 т, что превысило предыдущий рекорд, установленный в 2010 году, на 5%. Наибольший спрос на золото был в Индии, Китае и Европе.   

Спрос и цены на золото


Слитки, монеты, биржевые и внебиржевые инвестиции


Slon.ru

10
Международный валютный фонд (МВФ) опубликовал исследование, посвященное влиянию госрасходов на национальные валютные курсы. Последствия вливаний госсредств в экономику для курса национальной валюты зависят от формы господдержки, сферы бизнеса, которой она оказывается, а также нюансов налоговой политики. Однако в долгосрочной перспективе увеличение госрасходов, как правило, обеспечивает укрепление национальной валюты, что, в свою очередь, ведет к снижению конкурентоспособности его товаров на внешних рынках. Так, по расчетам МВФ, увеличение госрасходов с 4,6 до 6% ВВП вызывает двукратное укрепление национальной валюты. Отметим, что в РФ только доля госзаказа в ВВП за последние семь лет увеличилась с 5 до 10% ВВП.

МВФ опубликовал исследование, посвященное политике стимулирования экономического роста за счет увеличения госрасходов. Дискуссия относительно влияния госрасходов на национальный валютный курс имеет долгую историю. В теории, в краткосрочной перспективе госрасходы завышают валютный курс — однако впоследствии происходит возврат к его изначальному уровню. Ряд новейших исследований опровергли это предположение, доказав, что рост госрасходов (или госпотребления, как трактует их неоклассическая макроэкономика) приводит к занижению курса. Так, исследование аналитиков МВФ показало, что единого правила не существует: приведет ли вливание средств государства в экономику к занижению или завышению курса, зависит от характера господдержки, сферы бизнеса, в которую она будет направлена, а также общей налоговой политики государства.

Прежде всего, авторы отметили ключевое различие влияния на валютный курс самого направления финансирования в зависимости от стимулирования производства торгуемых товаров (не имеющих экспортных ограничений) или выпуска товаров, которые потребляются в стране-производителе. Так, в случае торгуемых товаров их производство мгновенно увеличивается, но вместе с ростом спроса государства растет и цена, приводя к снижению покупательной способности денежной единицы — то есть снижению реального валютного курса. В это время сжимается общее потребление — из-за занижения курса импортные товары становятся относительно дороже. В долгосрочной же перспективе валютный курс завышается ввиду того, что рынок приспосабливается к госрасходам (удовлетворяя возросший спрос новым предложением), а относительное увеличение доли торгуемых товаров ведет к увеличению положительного сальдо торгового баланса и как следствие — к укреплению национальной валюты.

В случае с увеличением госрасходов на закупки неторгуемых товаров в краткосрочной перспективе складывается диаметрально противоположная ситуация: укрепление нацвалюты вызывает рост потребления за счет дешевеющего импорта. Но на этом фоне снижается относительная доля выпуска торгуемых товаров в экономике, происходит ослабление обменного курса, и в долгосрочной перспективе из-за роста цен на импортные товары ресурсы постепенно возвращаются в торгуемый сектор. В итоге динамика валютного курса принимает U-образную форму, а субсидирование производства ведет к таким же эффектам, как увеличение госрасходов в неторгуемый сектор: так как субсидии выделяются для повышения его конкурентоспособности.

Влияния госрасходов на курс непосредственно зависит и от того, за счет каких источников финансируется увеличение госрасходов. В случае с увеличением фиксированных налогов ситуация, рассмотренная выше, не меняется. В случае увеличения налогов на производство торгуемого сектора, валютный курс снижается как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе, и наоборот. В рассмотренной модели эффект увеличения госрасходов с 4,6 до 6% ВВП привел к изменению курса в среднем вдвое, то есть к значительному укреплению национальной валюты. При этом все три типа господдержки сказались на долгосрочном увеличении общего потребления и ВВП, провоцируя "сжатие" неторгуемых секторов относительно торгуемых. Отметим, в РФ (по данным ВШЭ) только доля госзаказа в ВВП за последние семь лет увеличилась с 5 до 10% ВВП. Впрочем, оценок давления такого уровня госрасходов на курс рубля в исследовании не приводится.

Коммерсантъ

11
Так сложилось, что многие из нас привыкли полагаться на доллар, как на средство хранения и инвестирования сбережений

Однако ввиду нестабильности в мировой — и особенно в американской — экономике многие задаются вопросом: а в какую валюту можно вложить деньги без риска остаться ни с чем? Над этим размышляет эксперт по валютным рынкам, аналитик ИК «РИК-Финанс» Михаил Фёдоров.

Немного истории

До введения евро в 1999-м году его заменой был ЭКЮ — валютная единица, использовавшаяся в европейской валютной системе с 1979-го и служившая обобщённым отражением корзины валют всех государств, входивших в еврозону. Если посмотреть на долгосрочный график котировок пары евро/доллар (или ЭКЮ/доллар) с начала 80-х годов прошлого века, можно выделить отчётливый тренд роста евро, который фундаментально оправдан одним очень важным фактором. Сам факт появления такой валюты, которая может претендовать на роль мировой и конкурировать в этом вопросе с долларом, уже играет на повышение курса этой самой валюты. Тем более, что экономика Еврозоны в совокупности ничуть не меньше экономики США и у Европы гораздо лучшее положение с платежным и торговым балансом. Да, сегодня ситуация как в европейской, так и в американской экономиках очень неопределённая, курсы валют показывают постоянные и порой довольно резкие колебания, однако для того, чтобы котировки вышли из заданного тренда, нужно, чтобы изменился «фундамент» — то есть основа, заложенная более 30 лет назад.

При каком же варианте развития событий возможно постепенное и затяжное падение евро? Прежде всего, в случае развала еврозоны, о котором много говорят на фоне событий в Греции и Италии. В этом случае европейская валюта потеряет статус резервной и станет, грубо говоря, никому не нужна. Тем не менее, даже после исчезновения евро, останутся валюты преемницы, а точнее корзина валют, подобная ЭКЮ, и именно эта корзина и будет продолжением текущего графика. В рамках этой корзины та же немецкая марка — плюс с франк, лира и прочие европейские валюты — все равно буду валютами, в которых будет хранится часть мировых накоплений. Поэтому провал евро — в каком бы там ни было виде — вряд ли возможен, даже если Евросоюз перестанет существовать. Максимум, что грозит этой валюте, — это падение до цены в 0,95 евро за доллар США. Ниже этого уровня цена может уйти лишь на короткий промежуток времени.

С другой стороны, реализация самого оптимистичного сценария — при котором курс евро поднимется выше 1,65 за американский доллар — будет возможна только после потери долларом статуса мировой резервной валюты. А пока доллар жив и все ещё воспринимается людьми по всему миру как валюта накопления, такого кардинального скачка вверх не будет. Впрочем, на мой взгляд, шансы на то, что это и произойдёт, довольно высоки.

Доллар на краю?

Учитывая то, что США продолжают просто печатать ничем не обеспеченные деньги и делают лишь короткие перерывы в этой «монетарной политике», в перспективе нескольких десятилетий они могут просто-напросто надорваться.

Да, в данный момент доллар растет, однако причина роста кроется вовсе не в успехах американской экономики. И не в том, что США стали более ответственно подходить к вопросу печатанья денег. Рост доллара последних месяцев обусловлен тем, что в других странах происходят или искусственно создаются события, из-за которых оттуда «убегает» капитал. А если капитал откуда- то бежит, то он, скорее всего, бежит в доллар, так как «зелёный» все ещё остаётся валютой № 1 и США — все ещё первая экономика мира. В итоге, доллар и облигации американского казначейства США являются прямыми выгодополучателями от европейского долгового кризиса, от арабской весны, от напряженности в Корее, от обвала фондовых рынков и страха рецессии и от многих других мировых бедствий. Прав экономист Хазин и прав журналист Леонтьев, которые совершенно верно говорят, что США, по сути, — страна банкрот.

Но США — банкрот по балансу, а у империи кроме баланса есть еще и другие ресурсы. Влияние, власть, армия, авторитет и многое другое. Эти ресурсы еще не исчерпаны, и они будут использованы для поддержания экономики. И активно используются.

Три дороги

Учитывая вышеуказанные обстоятельства, следует выделить три основных сценария дальнейшей динамики валютных курсов.

Первый — это затяжная рецессия в США, при которой американцы всё-таки перестанут печатать деньги и будут жёстко урезать расходы бюджета. В этом случае будет дефляция и рост доллара, рынки акций на годы уйдут вниз. Пара евро/доллар уйдёт в затяжное пике; не исключено, что курс евро снизится до уровня 1,14 за доллар США уже в течение одного года. Если же проблема долгов в Европе только усугубится за это время, падение может дойти и до 0,95.

Второй вариант. Если в ближайшее время в США будет запущена новая программа QE (то есть снова запустят печатный станок), власти под опасностью рецессии не станут урезать расходы бюджета и, несмотря на риск инфляции, будут активно помогать экономике. Тогда уже весной и летом следующего года инфляция в странах запада разгонится до таких уровней, при которых власть уже не сможет ее контролировать, и цена евро дойдет до уровня 1,65 за доллар. Затем сделает временную остановку, а далее, вероятно, пройдет выше, поскольку начнется процесс утраты долларом статуса мировой резервной валюты и старта основной волны кризиса.

Третий вариант, на мой взгляд, наиболее вероятен. Власти США не решатся на запуск новой программы QE в ближайшем будущем, и Обама под прессом республиканцев будет вынужден начать сокращать расходы бюджета, что неминуемо приведет к спаду в экономике. В Европе продолжится шумиха по поводу долгового кризиса. Пара евро/доллар будет находиться на уровне 1,25 (то есть слегка опустится). В странах запада будет рецессия. В результате, спустя какое-то время американская власть снова будет вынуждена помочь экономике, невзирая на инфляционные риски. Будет запущена QE3, и, возможно, снова будет увеличение государственных расходов. Что в итоге опять приведет к слабости доллара. Но в следующий раз инфляция уже не будет столь снисходительна к регуляторам, поскольку игры с печатным станком «чреваты». Как следствие, мы, как и по второму сценарию, получим инфляционную волну кризиса.

План действий

Что же делать в ближайшие месяцы со своими валютными сбережениями? В голову приходит такая поговорка: «Если вы не думаете о политике, это не значит , что политика не думает вас». Я бы посоветовал внимательно следить за тем, кто в Америке останется «у руля». Если победит позиция партии республиканцев, наступит рецессия, дефляция, сокращение расходов бюджета в США. И тогда надо будет покупать доллары. Победа позиции Барака Обамы — новая порция помощи экономике — будет, напротив, являться чётким сигналом на продажу доллара и покупку евро. Ведь даже если вы не торгуете на рынке акций, валютные перипетии всё равно могут вас затронуть. Резкий рост доллара, а потом его ещё более резкое падение — это мина, которая может оставить вас без сбережений. И хотя покупка евро заставит вас изрядно понервничать в ближайший год, сейчас не время отсиживаться в одной валюте и надеется на то, что ситуация в мировой экономике «устаканится».

 «Аргументы и Факты»

12
Иан Флетчер – старший экономист лоббистской организации «Коалиция за преуспевающую Америку» (Coalition for a Prosperous America) и автор книги «Свободная торговля не работает: Что заменит ее и почему?» (Free Trade Doesn't Work: What Should Replace It and Why?) – посвятил колонку на сайте The Huffington Post развенчиванию мифа о том, что в США существует свободная рыночная экономика. Slon публикует тезисы статьи.

Все воспевают свободный рынок. Все в Америке знают, что свободный рынок – лучший вариант экономики. Пора признаться, что никто по-настоящему не верит в свободный рынок. Более того – компании бегут от него, как от чумы.

 Причина проста: настоящий свободный рынок должен обеспечивать условия для высокой конкуренции. Показатель, по которому определяется победитель среди соперничающих компаний, – это цена. Если вы хотите выиграть, вы должны опускать цену. Что означает – вы получите меньше прибыли, чем могли бы. Поэтому компании делают все для того, чтобы отличить свой товар от товаров конкурентов: для начала клеймят их марками и брендами. Покупатели ни в коем случае не должны думать, будто продукция всех производителей одинакова. Это не недостаток капитализма, это его суть. Это то, что делает капитализм капитализмом.

 Правило дифференциации товаров работает также на рынке рабочей силы. Вы получаете зарплату выше заработного минимума, потому что у вас есть навык делать что-то, что другие не могут. Этим вы выгодно отличаетесь от безработных – и благодаря этому вам не нужно отстаивать свое место в соревновании с каждым безработным. Лишь с теми, кто обладает похожими способностями. Ваши навыки – это то, что экономисты называют «барьером входа на рынок».
 
 Все меняется, если посмотреть на рынок не со стороны продавца, а со стороны покупателя. Вы хотите купить живую елку на Рождество, и вам точно не понравится, если в городе будет лишь один базар с хвойными деревьями. В ваших интересах, чтобы их было как минимум два, чтобы вы могли сравнить качество и цены. Еще лучше, если все базары будут доступны в интернете – тогда вы сможете найти ель по самой низкой цене в мире. Ваше желание покупателя – ночной кошмар для продавца.

 Люди верят в свободный рынок лишь тогда, когда им это выгодно – а значит, не верят в него. Тот, кто говорит, будто верит – либо идиот, либо врет, либо плохо разбирается в вопросе.

 Одним из главных, но не замеченных достижений республиканцев было уничтожение в Штатах антимонопольного закона. Американская промышленность сейчас сконцентрирована так, как не была сконцентрирована даже до прихода Рузвельта и поддерживающих его противников трестов.

 Большинство американцев даже не заметили, что это случилось – потому что олигополии сегодня успешно скрывают свое существование. Индустрия оправы очков в Америке монополизирована конгломератом Luxottica. Компании, пытающиеся попасть на рынок, дистанцированы от систем сбыта. Их контролирует скрытый монополист. Покупатель не в курсе происходящего, потому что количество брендов – не имен поставщиков, а брендов – остается разнообразным.

Монопсония – еще одно явление, которое процветает в Штатах. Так, американские фермеры попали в ловушку концентрации рынка: они оказались пойманными между монополиями, повышающими свои затраты на производство, и монополиями, понижающими цену своей продукции.

 Республиканцы после Никсона пытались любыми силами снизить ценообразование на рабочую силу. Но амнистия для нелегальных иммигрантов, которой добился Рейган в 1986 году и которую пытался продвинуть Буш в 2007-м, – это вовсе не добрая воля президентов, это всего лишь желание получить дешевые рабочие руки.

 Действительность состоит в том, что фундаментом американской экономики никогда не являлся свободный рынок. Свободный или почти свободный рынок тем не менее существует в других отраслях экономики, но только не в случае с рабочей силой. Благодаря ценообразованию существует сфера новых технологий. Система патентов – довольно новое изобретение рынка – до сих пор не прижилась даже сейчас в большинстве стран. Инновации не становятся дешевле, и лишь немногие компании могут позволить себе их.

 Даже экономия за счет увеличения масштаба, которая свойственна современному производству, подразумевает менее свободный рынок. Потому что эта система поощряет процветание олигополии – ведь она рассчитана на несколько крупных производителей.

 Большинство развитых государств признают отсутствие свободного рынка. Они направляют свои силы на уменьшение негативных эффектов олигополии, используя при этом ее положительные стороны. Эти государства понимают, что корпорации необходимы, но часто занимаются пиратством – правительства ищут способы заставить корпорации делиться награбленным. Американцы же живут в государстве, отрицающем пиратство в принципе.

Slon.ru

13
Русское общество всегда было склонно очаровываться той или иной культурой, видя в ней образец на все времена (с неодолимым желанием Россию немедленно по этому образцу переделать). Но нельзя не признать, что последний по времени культ выглядит несколько неожиданно.

Восхищение Китаем и, в первую очередь, восхищение достижениями китайской экономики, плавно росло у нас в последние два десятилетия, по мере того, как становилось ясно, что самой России никакое самостоятельное экономическое плавание в ближайшее время не светит (и в отдаленном времени эти надежды становятся все более призрачными, а Запад и дальше будет удерживать все основные позиции). Выносить эту суровую однозначность, видимо, было слишком трудно для русского сознания, и противовес был найден: после некоторой, на скорую руку, мифологизации, китайские успехи оказались «ответом Западу» – чтобы не слишком уж заносился.

Между тем, ни китайский феномен последних двух десятилетий, ни западный экономический феномен (который тоже есть, хотя и менее заметен и очевиден) не могут быть поняты в отрыве друг от друга. В сущности, два крупнейших в мире кластера (западный и китайский) слились в один, это уже одна неразрывная экономика, которую нужно исследовать целостно, а не по отдельным странам.

В недавнем интервью Хайнц Кундерт, президент Европейского отделения SEMI (организации, объединяющей изготовителей электроники) сказал: «[Западная] промышленность сейчас уходит в Азию, и нам надо это прекратить. Нам нужна промышленность в Европе. Возможно не 100 процентов, но нам нужно поддерживать некий критический уровень». Европейская и американская деиндустриализации действительно подошли уже к некому эмпирически нащупанному критическому уровню, который дальше понижаться уже не будет по целому ряду причин. Это значит, что вся экономическая структура мира будет сильно меняться, и последствия этой трансформации пока предсказать очень трудно.

То, что мы называем «кризисом» – это реакция мировой экономической системы на изменение ее базовых показателей, на завершение долгого процесса, тянувшегося около полувека и, наконец, себя исчерпавшего. Оптимизация размещения производства (с закрытием фабрик в США и Европе и запуском их в странах с дешевой рабочей силой) в целом завершена. Теперь с этой системой надо «как-то жить» или, если она будет плохо функционировать, ее демонтировать. Но «плавно в нее соскальзывать», как это происходило все последние десятилетия, более уже невозможно.

Для того чтобы понять, как может теперь работать такая система (или как именно она будет сбоить), нужно посмотреть на то, как она возникла. Все эти экономические перемены – это следствие новшеств политических, а именно совершенно нового уровня подконтрольности стран новому имперскому центру, американскому. Поначалу эта модель обкатывалась на странах более слабых и зависимых, но оказалось, что она может подойти и к более крупным (вплоть до Китая). Любая экономическая вольность со стороны китайских властей мгновенно привела бы к разрушению этой симбиотической связки КНР-США. Если бы Китай повысил у себя минимальную оплату труда или ввел пенсионную систему (с обязательной нагрузкой на бизнес для ее реализации), или, например, дал выйти инфляции за установленные пределы (крайне чувствительный для американцев вопрос), или сделал более свободным курс юаня, или – страшно подумать – попробовал вывести из-под контроля западных корпораций часть технологических цепочек, расположенных в китайских свободных зонах – вся эта модель бы рухнула: она держится на очень большом числе параметров, изменять которые самовольно и без согласования с американскими властями нельзя.

***

Так было в эти два десятилетия, но все изменилось с началом кризиса. От перетока промышленности с Запада в Китай (с сохранением над ней западного контроля) выигрывали все, но когда интенсивность этого процесса снизилась, выигрыш стал не так очевиден. Китай оказался в полной мере вовлечен в то, что на Западе называют «капитализмом» (при всей многозначности этого понятия), но для капитализма характерны, в том числе, и циклические кризисы, которые его обновляют и оздоравливают.

С тех пор, однако, как западная промышленность оказалась (в большой своей части) в Китае, с кризисами все стало не так просто. Если для любой западной страны (или вернее, для ее экономики) небольшая рецессия раз в восемь или десять лет – это нормально и в целом даже позитивно, Китай в 2008 году с подходом очередного конъюнктурного кризиса совладать не смог. С этого момента и начались острые американо-китайские разногласия, и симбиотическая «большая двойка» вдруг распалась на две системы, с большими противоречиями между одной и другой.

Америке (и всему Западу) нужно было, чтобы та часть их экономики, которая расположена в Китае, отреагировала на циклический кризис точно так же, как естественным образом отреагировали на него западные экономики и экономика японская: они ушли в рецессию, дав экономической системе «отдохнуть». После этого можно ожидать «перезапуска», то есть новой волны роста, уже на новой основе. Китай, однако, себе этого позволить не мог. Трудно даже представить, к каким политическим последствиям привела бы остановка китайской экономики или ее падение «в минус».

В результате было принято чисто политическое решение, которое стало для Запада крайне неприятным откровением. Китайские банки получили прямое распоряжение «спасти экономику всеми средствами», и они, резко ухудшив свои балансы и качество выданных кредитных портфелей, это сделали. Фактически это прямая государственная инъекция в экономику, и она исчислялась триллионами долларов. Деньги были потрачены «на что попало» – так и возникли диковинные новые пустые китайские города, с зелеными центрами и модернистскими оперными театрами, но только без людей. Занять высвободившуюся из-за кризиса рабочую силу, не допустив резкого всплеска безработицы при этом, однако, получилось.

***

Именно это волевое искусственное решение и привело к массовым восторгам в мире по поводу Китая. Все падают, а он растет. Белая раса уступает свои позиции, Китай одним рывком всех обгоняет, и уже недалек тот день, когда его экономика превысит американскую и станет мировым гегемоном. Нет ничего более далекого от реальности.

Китайские власти совершили большую ошибку, просто «пережидая» этот кризис, искусственно взбадривая свою экономику, чтобы «продержаться» до тех пор, пока он закончится. Возможно, это было бы разумным, если бы на самом деле был не более чем небольшой и стандартный циклический кризис. Но на обычный кризис, который пришел примерно по расписанию, наложилось еще окончание процессов, продолжавшихся всю послевоенную историю – с оптимизацией производства, подконтрольного западным ТНК, но разбросанного по всему миру.

Очень интересно в этом контексте сравнивать экономическую политику Обамы (или вернее, его команды – той части, которая занимается этими вопросами) и Китая. Если немного упрощать, американские регулировщики ведут себя так, как будто этот кризис – «это навсегда» (или, во всяком случае, очень надолго, до полной смены экономической модели). Китайские же власти вели себя так, как будто этот кризис «вот-вот закончится», и все начнется по-старому, как до 2008 года.

Сейчас мы подошли к закономерному финалу. Циклическому кризису, каким бы страшным он ни был, уже давным-давно пора бы закончиться – но этот кризис и не думает угасать. Очевидно, что он имеет более глубокую, структурную основу, и эта «структура», заболевшая сейчас, глобальна – это вся мировая экономика, и в первую очередь – ее сердце, симбиотическая связка экономик КНР и США. То, что называется «второй волной кризиса», с каждым месяцем делается все более реалистичным, и на «вторую волну» у Китая, как следует из анализа его экономики (сейчас такие исследования появляются на Западе), уже не хватит ресурсов. «Пережидать» ее сейчас будет невозможно, и главное, бессмысленно: этот кризис вызван структурными проблемами в самой экономической связке США и Китая, а значит, он будет углубляться, пока эта связка не подвергнется серьезной трансформации, или, скорее, полной структурной перестройке.

Проблемы американской экономики, оказавшейся гибкой и живучей, сейчас намного меньше, чем проблемы китайской. Китай со своей экономической политикой зажат в очень жесткие клещи. Он не может ни повысить, ни понизить инфляцию, не может ни девальвировать, ни ревальвировать юань сколько-нибудь значительно (каждый раз по своим, но очень существенным и непреодолимым соображениям), он с большим трудом может замедлить темпы роста, и с еще большим – темпы рецессии. В США же вполне возможен некоторый «обратный переток» промышленности из Китая, при условии некоторого снижения уровня зарплат (но американская экономика и политическая система, видимо, это выдержат). Китаю при этом останется только наблюдать за утекающей из него промышленностью, которую, однако, не получится заместить, как это было на Западе, финансовым сектором и другими видами услуг. Китай сейчас в экономической мировой связке – самое слабое звено, и недаром он уделил такое внимание купированию кризиса и спасению своей экономики, теми методами, какие считает верными.

***

Чрезвычайно удобно было для западной системы иметь этот китайский «экономический очажок», сборочный цех с заданными параметрами, причем достаточно большой, чтобы туда поместилась едва ли не вся мировая промышленность. Но Китай уже сыграл свою роль, и звездный час его позади. Ситуация понемногу будет возвращаться к стандартной и привычной для нас, без жесткого разделения труда между странами. Во многом она станет более здоровой и сбалансированной, с меньшей угрозой сокрушительных глобальных кризисов – но прежде чем мы придем к этому равновесию, нам придется еще подпрыгнуть на большом количестве ухабов по пути.

Terra America

14
Лауреат Нобелевской премии Пол Кругман о перспективах мировой экономики

Начавшаяся в августе со снижения Standard & Poor`s кредитного рейтинга США неопределенность на финансовых рынках продолжается и захватывает все новые регионы. О том, какие три буквы лучше всего характеризуют состояние мировой экономики, сколько Америка зарабатывает на печатании долларов и в какие активы следует вкладывать в условиях волатильности, корреспонденту “Ъ” АЛЕКСАНДРУ ГАБУЕВУ рассказал лауреат Нобелевской премии по экономике за кризисный 2008 год, профессор Принстонского университета ПОЛ КРУГМАН.

— Происходящее весь последний месяц на финансовых рынках — это реакция на действия S&P, снизившего кредитный рейтинг США, или фундаментальная переоценка рисков в системе?

— Вообще-то решение Standard & Poor`s должно было увеличить спреды по американским гособлигациям, а они, наоборот, пошли вниз. Так что я думаю, что эффект от решения S&P если и был, то косвенный. Скорее мы имеем дело с капитуляцией перед фактом, что никакого восстановления после кризиса 2008 года на самом деле нет. Начинается осознание того, что политика по усиленному сокращению бюджетного дефицита на самом деле лишь тормозит экономику — как в США, так и в Европе. К тому же европейский долговой кризис лишь продолжает углубляться и теперь затрагивает таких крупных игроков, как Испания и Италия. Так что пессимистичные оценки происходящего вовсе не беспочвенны.

— После крушения Lehman Brothers и весь 2009 год шли активные дискуссии о том, какую форму примет восстановление. Будет ли это V, то есть быстрое падение и быстрый восстановительный рост, или W — сценарий второй волны, либо же L — падение и длительная депрессия. К какой букве вы сейчас склоняетесь?

— Конечно же, это L. Положительная динамика ВВП еще теплится, а вот безработица не думает падать. Это вещи, которыми я был обеспокоен с самого начала. И я боюсь, что динамика процессов на рынках как раз развивается в рамках моей пессимистичной логики. Все, что происходит,— крайне мрачная история, и просвета пока я не вижу.

— Получается, кризис 2008 года не сыграл своей очистительной роли. Почему это произошло?

— Я не уверен, что кризисы действительно играют ту очистительную роль, которую им часто приписывают. В случае с США были послевоенные рецессии. Существует два периода развития этих рецессий. На первом этапе они были вызваны ограниченным денежным предложением, потому что Федеральная резервная система (ФРС) старалась бороться с инфляционным давлением. Когда инфляция была побеждена, монетарные власти смогли снизить ставки. Так происходили рецессии вплоть до 1980-х. С тех пор, поскольку инфляция находилась под контролем, мы имели неограниченный доступ к кредиту. Такой сценарий рецессии преодолеть гораздо сложнее, чем первый. Очень непросто проводить монетарную политику, которая даст реальный толчок развитию экономики. Наконец, последний кризис характеризовался куда большим количеством долгов. И в этой ситуации многие рецепты, которые выписывают экономисты ФРС и других центральных банков для лечения болезни, лишь усугубляют ее. Снижение инфляции и сокращение зарплат не стимулируют занятость, а лишь увеличивают долговую нагрузку. Это кошмарный сценарий — тот самый сценарий, которого мы все так боимся.

— Насколько возможно, что ФРС пойдет на третий раунд количественного смягчения (QE3)?

— Конечно, они могут пойти на это. Мне кажется, что если речь идет лишь о реорганизации долгового портфеля и продлении срока погашения облигаций, то эффекта никакого не будет. Долгосрочные ставки сейчас колеблются на отметке 2%. Есть значительный объем рисков, связанных с дюрацией облигаций, из-за которого вряд ли будет большой всплеск инвестиций. Монетарная политика ФРС тоже существенно изменила ожидания. Стало понятно, что ФРС готова поддерживать низкие ставки не только до какого-то определенного срока, но даже до той стадии, когда все нынешние целевые ориентиры по инфляции будут превзойдены. Вообще ситуация с принятием ФРС каких-либо решений сейчас весьма неопределенная. И, даже если Бен Бернанке что-то хочет сделать, не факт, что он сможет это сделать. Так что больших надежд на ФРС я не возлагаю.

— В ваших колонках в New York Times вы не очень лестно отзываетесь и о монетарных властях по другую сторону Атлантики…

— Мне кажется, что, проводя политику снижения бюджетного дефицита любой ценой — как в странах-кредиторах, так и в странах-должниках, монетарные власти Евросоюза лишь усугубляют ситуацию. Кроме того, Европейский ЦБ излишне озабочен инфляционными рисками. Перспективы всеобщей рецессии в еврозоне велики как никогда. Так что и в этой части мира кошмарные сценарии выглядят все более реалистичными.

— Если все так плохо в развитом мире, то есть ли какие- то тихие гавани в развивающемся? Вот премьер РФ, как и в прошлый кризис, утверждает, что Россия останется островком стабильности.

— Я не думаю, что в мире остались какие-то по-настоящему тихие гавани. Но развивающиеся рынки действительно находятся в совершенно другой ситуации. В них гораздо более явно выраженный спрос, они менее обременены долгами. Главная опасность для таких стран в другом — они становятся привлекательным направлением для горячих денег, которые хлынут на развивающиеся рынки в поисках большей доходности, чем в США или странах ЕС с их почти нулевым ростом. Но спекулятивный капитал несет и дополнительные риски. В любом случае эти страны сейчас будут играть роль локомотивов мировой экономики, но насколько устойчив их рост — большой вопрос. Для того чтобы ситуация была устойчива в глобальном масштабе, лидеры развивающегося рынка должны пойти на укрепление своих валют. Но этот сценарий пока выглядит маловероятным, учитывая их зависимость от экспорта. Если бы китайцы пошли сейчас на укрепление юаня, это сильно бы помогло выравниванию дисбалансов. Посмотрите даже на Бразилию — рост курса реала уже приводит к негативным внутренним последствиям. В Китае же крайне выросло инфляционное давление, так что Пекин наверняка будет стараться ограничить приток горячих денег в страну.

— Вам не кажется, что восторги, которые расточают Китаю, очень похожи на то, что говорили о Японии лет 20–30 назад? Где гарантия, что все не закончится точно так же?

— Ситуацию в Китае очень сложно спрогнозировать. С одной стороны, демографические тенденции, особенно в долгосрочном периоде, крайне настораживают — "политика одного ребенка" создает серьезные риски. И в этом ситуация отчасти напоминает японскую, когда страна тоже попала в демографическую ловушку. Но, с другой стороны — производительность труда в Китае еще в пять-десять раз ниже, чем в развитом мире. Так что там есть еще колоссальный незадействованный потенциал для догоняющего технологичного роста.

— А ситуация на рынке жилья в Китае разве не напоминает японский пузырь?

— Кто знает? Иногда живущие в Китае люди рассказывают всякие ужасы. В официальной статистике картина куда лучше, но стопроцентно верить китайской статистике нельзя.

— Действительно, вся банковская статистика утверждается партийными секретарями провинций, которые могут поправить непонравившуюся цифру просрочки по кредитам, чтобы рейтинговые агентства не понизили свои оценки. Как можно верить такой статистике?

— Да, экономическая статистика — это самый скучный вид научной фантастики. И китайский вариант гораздо более фантастичен, чем все остальные. Но я остаюсь при своем мнении, что ситуация в Китае в частности и на развивающихся рынках в целом внушает больший оптимизм, чем картина в Европе и США.

— Сейчас можно часто услышать мнение, что после дискуссий о повышении потолка дефицита доверие к доллару и американским госбумагам в мире подорвано. Прошлый кризис показал всю ненадежность "голубых фишек". А на рынке золота и других защитных активов тоже надуваются пузыри. Остались еще в мире хоть какие-то активы, которые гарантируют сохранность инвестиций?

— Не согласен. Как раз казначейские бумаги показали себя вполне надежными. И, если бы вы верили "медведям", которые в начале года говорили об их ненадежности, сейчас бы вы оказались в убытке. Японский пример показателен и применим к нынешней ситуации. Некоторые люди на протяжении десятилетий шортят японские облигации и на протяжении десятилетий продолжают терять деньги. Люди говорят, что экономика стагнирует, но запас прочности у нее такой, что облигации ведут себя так, будто ничего не случилось. Я думаю, что у США есть еще довольно большое пространство для маневра — кризис, который может оказаться смертельным для Америки, еще очень далеко. Проблема в другом — у нас совершенно сумасшедшие политики. Так что, если кризис и случится, это может произойти не потому, что потолок госдолга слишком вырос, а потому, что одна из партий готова принести в жертву экономику ради своих политических целей!

— Я понимаю ваше негодование относительно республиканцев. Но ведь и демократическая администрация Барака Обамы в этой ситуации показала себя далеко не с лучшей стороны...

— Отчасти это так. Обама позволил себя шантажировать, причем уже не в первый раз. Но я подозреваю, что наступит момент, когда лопнет терпение даже у него. Так что впереди нас еще ждут масштабные политические баталии. И, если Обаме удастся переизбраться на второй срок, будет большая драка. А если Белый дом возьмут республиканцы, то нас ждет совсем безумное руководство.

— Вам не кажется, что вся эта некрасивая история сильно подорвала доверие инвесторов к США? Стало очевидно, что пульт управления мировой экономикой находится в руках у людей, которые ставят свои политические цели и личные амбиции выше благополучия не только американцев, но и всего остального мира.

— Конечно, это так. Любой нормальный человек задается вопросом: "Какого черта они там творят?" Что говорить, если вероятный кандидат в президенты от республиканцев — губернатор штата, превращенного в пустыню из-за изменения климата, который называет эту проблему "бредятиной и выдумками" (губернатор штата Техас Рик Перри.— “Ъ”)?!

— Разве у Америки нет проблем помимо экстравагантных президентов из Техаса? Сейчас чаще можно услышать сомнения в том, что лидером мировой экономики должна быть страна, плотно сидящая на кредитной игле, наращивающая долги и финансирующая их обслуживание за счет печатания ничем не обеспеченных долларов. В России многие говорят, что американская экономика так же зависит от экспорта долларов, как российская — от экспорта нефти...

— Это не совсем правда. То, что США зарабатывают исключительно на печатании долларов,— миф. Эмиссия составляет в среднем около $20 млрд в год, и значительную часть спроса на эти деньги обеспечивают иностранцы, в том числе благодаря колоссальному спросу на бумажные 100-долларовые купюры. Но то же самое уже можно сказать и о евро. Так что бизнес по снабжению мира наличными деньгами для проведения различных операций за пределами стран, где эти деньги являются законным платежным средством, теперь поделен между ФРС и ЕЦБ. Что касается уровня долговой нагрузки, то я не считаю его критичным. Проблема скорее в плохой экономической политике и безработице — именно экономический кризис провоцирует рост дефицита.

— Можно ли сказать, что риски в глобальной системе сейчас оценены адекватно?

— Скорее всего, нет. Один урок, который мы вынесли из кризиса 2008 года: никогда нельзя говорить, что вы стопроцентно верно оцениваете все риски. Это справедливо и для нынешнего состояния банковской системы. В прошлом году все говорили, что все уже в порядке и нового банковского кризиса опасаться не стоит, но ситуация в Bank of America меня, например, сильно беспокоит — там все очень хрупко. Похоже, банковская система по-прежнему недостаточно адекватно капитализирована. Сейчас большинство плохих новостей приходят из Европы. Но, если допустить, что ситуация начнет развиваться по негативному сценарию и произойдет катастрофический дефолт в Греции, эффект домино очевидно затронет банковскую систему и в ЕС, и в США.

— Получается, что проблемы и дисбалансы, приведшие к кризису, по-прежнему не устранены. Почему так получилось? Ведь на всех заседаниях G20 с конца 2008 года политики твердят о необходимости построения новой финансовой архитектуры и выравнивании дисбалансов. Это проблема недостатка политической воли?

— Здесь есть несколько факторов. Самый большой источник дисбалансов в мировой экономике, с которым можно было бы что-то сделать,— это заниженный курс юаня, привязанный к доллару. Но Китай явно не намерен что-то с этим делать. Во-вторых, в мире возникла почти религиозная вера в разные методы экономической политики. Взять, например, европейские экономики с положительным торговым и платежным балансом — вроде Германии. По идее, этот профицит надо аккуратно сокращать, но они не готовы это делать. Насколько я понимаю немецкую позицию, они считают, что все остальные должны наращивать профицит, как и они. Но, честно говоря, макроэкономическая координация никогда не была эффективна, кроме пиковых моментов кризиса. Мне кажется, что зимой 2008–2009 года действия стран G20 были скоординированы весьма неплохо. Удалось избежать валютных кризисов, а это уже немало. Но, как только острая фаза миновала, закончилась и координация. И наивно было бы полагать, что могло быть по-другому.

— Но после войны все же удалось договориться о создании Бреттон-Вудской системы...

— Ситуация совсем иная. Мир был гораздо более контролируемым. Конвертируемость валют была ограничена, так что можно было надежнее предсказывать эффект денежно-кредитной политики. И если сейчас у нас есть G20, то тогда было G1,5 — Бреттон-Вудская система базировалась на соглашении между США как доминирующим игроком и Великобританией. Так что сравнение некорректное.

— С ваших слов получается, что проблемы на уровне отдельных стран продолжают накапливаться, но никакого решения для них нет ни на локальном, ни на глобальном уровне. Каким же будет выход из этой ситуации? Война?

— Тут нельзя знать наверняка. Сейчас, слава богу, в мировой политике нет такой вещи, как фашизм. Есть экстремисты, есть скинхеды, но они раздроблены и не представляют собой единую силу. Кроме того, отношение к войне меняется. Еще восемь лет назад в США были люди, которые думали, что война — великая вещь и что она приносит стране славу, а за счет военных расходов можно укрепить экономику. Но оказалось, что маленькая победоносная война обернулась триллионными долгами и не принесла никому славы. Куда большая опасность исходит не от войн между странами, а от дестабилизации внутри государств — на фоне кризиса и депрессивной экономики потенциал для роста экстремистских движений различных толков и социальных конфликтов только увеличивается. Вот это по-настоящему опасно.

Коммерсантъ

15
Жесткая позиция, занятая странами БРИКС (Бразилией, Россией, Индией и Китаем, к которым недавно присоединилась Южная Африка), против «устаревшего убеждения, что Европа должна решать, кому быть главой Международного валютного фонда», вывела на первый план тему политико–институционного представительства их рынков. Экономический потенциал стран БРИКС не является новостью: эти страны совокупно занимают 30% земной поверхности, их население составляет 42% от мирового, их валовой национальный продукт достигает 18% от мирового национального продукта, им принадлежит 15% мировой торговли. И эта тенденция будет укрепляться: уже в 2015 году ВНП стран БРИКС должен составить 22% от мирового ВНП, в то время как в 2000 году он достигал всего 8%.

Рост в щадящем режиме. Территория должна выдержать это головокружительно быстрое развитие экономики, несмотря на инфляционную напряженность. По мнению крупнейшего в мире коммерческого банка Голдман Сакс,  эти страны имеют здоровую экономику, более высокий потенциал роста по сравнению со зрелыми экономическими системами, упорядоченный государственный бюджет, наилучшее соотношение государственного долга и ВНП, а также дефицита и ВНП.

Море денег. В эти страны текут огромные денежные потоки в ответ на растущий спрос на строительство новых инфраструктур, которые призваны способствовать длительному экономическому росту. Бум таков, что, по мнению экономиста Ситигруп Майкла Саундерса (Michael Saunders), инвестиции достигнут 24% от мирового ВНП в 2012 году и увеличатся до 25% в ближайшие годы.

Приобретение акций. Именно по этим причинам Голдман Сакс советует покупать акции, так как банк убежден, что эта территория обеспечит большую выгоду, чем другие рынки. Как сделать наилучшие вложения? Большая часть секторов растущей экономики Индии, России и Бразилии (без Китая с его особыми характеристиками) уже имеет довольно высокие котировки, но руководители компаний считают, что акции еще могут подняться в цене.

Либеральная и предпринимательская Индия

Мумбаи идет впереди всех. Действительно, индийская демократия представляется очень убедительной. Капиталистическая система поддерживается 45 миллионами образованных предпринимателей–новаторов, а большие компании хорошо вписываются в процесс интернационализации.

Инфляция на уровне 8%. Рынок акций после недель существенных потерь снова оживился. Положительная тенденция может продержаться в ближайшие месяцы. Единственную переменную величину представляет собой инфляция, в настоящее время составляющая 8%. «Несколько снизившиеся цены на нефть и на продукты питания позитивно отражаются на прогнозе инфляции», – объяснило руководство Reffeisen Capital Market.

Не очень блестящее выступление. Что касается биржи в Мумбаи, то именно по причине инфляции вкупе с повышением налоговой ставки ее достижения были наименее блестящими с результатом ниже 20% между октябрем и февралем по сравнению со средними цифрами на рынках быстро развивающихся стран.
«Акции индийских компаний не являются слишком дорогими. Настоящее отношение цена/доход, равное 15, это средняя величина за последние пять лет, – сказал Мартин -Ян Бакум (Maarten-Jan Bakkum), стратег из компании Ing. - Перспективы положительны: снижение цен на продукты питания в совокупности с динамичным рынком труда и ростом заработной платы стимулирует внутреннее потребление».

Бразилия: телеком и кирпичи

Со своими 194 миллионами жителей, важными минеральными и энергетическими ресурсами Бразилия переживает настоящий бум. В первые три месяца ее экономика выросла на 9% в расчете на год, это максимальный показатель за последние 14 лет благодаря значительному увеличению инвестиций. К критическим моментам относятся инфляция, опасения увеличения налогов и непрекращающийся рост валютного курса реала, что может принудить центральный банк к более существенному, чем запрограммированное, повышению котировки.

Потенциал фондовой биржи BOVESPA. Что касается рынка акций, то потенцал роста Бовеспа (биржи в Сан Паулу) представляется довольно ограниченным. В любом случае список котировок подразделяется на две части. «Большая часть бразильских акций стоит довольно дорого, особенно те, что ориентированы на внутренний рынок в фазе расширения, -  – объяснил Рефейзен (Reffeisen). - Но есть некоторые предприятия, такие, как гигант по производству чугуна Vale, многие строительные компании, телеком, акции которых покупать выгодно. Их предпочитают инвесторы, так как их производство растет вровень с обшим уровнем цен».

Меры центрального банка. Акции предприятий, ориентированных на производство товаров  потребления, уже давно находятся под давлением, потому что есть риск снижения конъюктуры из–за мер, которые могут предпринять центральный банк и правительство.

Российский рынок

В России давление постоянно высокой инфляции слегка снизилось за последние месяцы, и рынок акций в марте зарегистрировал лучшие показатели по отношению к большей части других рынков региона по причине сильного спроса на сырье.

Последствия событий в Японии. «Сначала газовая и нефтяная промышленность и производители золота извлекли преимущество из беспорядков в Северной Африке», – объяснил  Рефейзен. «Затем землетрясение в Японии и ожидание большего спроса на газ, сталь и алюминий дали дальнейшие позитивные импульсы. В ближайшие месяцы надо внимательно следить за котировками акций товаров потребления и банковских облигаций».

RTKORR.com

Страницы: [1] 2 3 4 5 6 ... 8